Единственного сына её сгубил героин. Деньги на наркотики сначала у отца доставал, а потом вещи из дома на продажу таскал. Перед тем, как передозировка свела его в могилу, он залез в солидные долги. Чтобы избавиться от «вытрясателей-рекетиров», что требовали вернуть «кругленькую сумму», Лошадниковой пришлось продать благоустроенную городскую трёхкомнатную квартиру.
Через старых знакомых удалось заполучить место заведующей деревенским клубом. А куда ещё было податься никому ненужной пенсионерке, лишившейся жилья? Да, глушь кругом беспросветная, конечно, зато и домик дали, и работа непыльная, и деньги платят.
Интересов у Лошадниковой в жизни не осталось, она и сама порой удивлялась, зачем еще существует. Лишь коммунистическая закалка и аскетическое советское воспитание не давали наложить на себя руки. Самоубийство в понятии Антонины Васильевны было высшей степенью слабости и безволия.
Лошадникова сидела в своем кабинете, так она называла чулан, где когда-то находился уборочный инвентарь, и молча курила, методически стряхивая пепел в пустую консервную банку. Она давно выработала привычку отключаться от происходящего, просто сидеть и ни о чем не думать, покуривая, или глядя в одну точку.
В дверь постучали. Заведующая, не отрываясь от раскуривания сигареты, равнодушно сказала:
– Войдите.
Дверь со страшным скрипом отворилась, в комнатенку вошли два парня в изрядном подпитии.
– Чего вам? – встретила их вопросом Лошадникова, даже не оборачиваясь.
– Мы по делу, Антонина Васильевна, - пьяно отозвался один из подростков.
Лошадникова затушила окурок и бросила его в переполненную пепельницу.
– Сегодня у меня санитарный день, молодые люди, приходите потом.
Один из вошедших извлек из пакета бутылку водки и поставил ее перед завклубом. Та лишь мельком прочла название на этикетке и произнесла все так же отрешенно:
– Ладно, до двух можете посидеть. Или как вы там это называете на своём языке: «поторчать конкретно и забухать».
– Маловато, - протянул второй, - Нам бы на ночь «арендовать помещение».
Лошадникова молчала, как бы давая понять, что диалог окончен. На столе появилась вторая поллитровка.
– Завтра в восемь, - заговорила Антонина, - Я прихожу сюда и наблюдаю сплошную чистоту. Стекла не бить, на пол не плевать, не блевать и не мочиться.
– Какие разговоры! – обрадовано воскликнул первый, - Все будет о’кей.
– И презервативы использованные не оставлять, - дала последнее наставление завклубом, - А морды вздумаете бить друг другу, так выходите на улицу…
