Вытащив Крикова из машины, Шорохов повлек его к лимузину. Старик сопротивлялся, но скорее морально: гнусавил про свою доверчивость, про его, Олега, непорядочность и про что-то еще, все в том же духе.
Шорохов, придерживая его за тонкий локоть, продолжал повторять про себя “фальшак… фальшак…”, и, кажется, это помогало.
Одно из черных, абсолютно непроницаемых стекол “Линкольна” медленно опустилось, но в сумрачном салоне Олег так ничего и не разглядел. Он подвел Крикова к открытому окну и поставил, как манекен. В машине молчали. На секунду из тени вынырнуло чье-то немолодое лицо, — Шорохов даже не успел сообразить, мужчина это или женщина, — и вновь скрылось в глубине.
— Он? — спросил наконец Олег.
— Вам виднее, — откликнулся женский голос. И повелительно добавил: — С нами поедете.
— Нет. Товар-деньги, и гуд бай. — Шорохов спохватился, не слишком ли он вольно про живого-то человека, но подумал, что капля цинизма не повредит. Крикова ведь тоже не на пироги папочку приглашала.
Передняя дверь открылась, и из машины вышел Федяченко. Формы на нем не было: подполковник милиции, разъезжающий на “Линкольне”, — это все-таки перебор. Федяченко был одет в хлопковые брюки и полосатую тенниску.
— Будьте добры, Шорох, постойте минутку, — сказал он. — И не двигайтесь.
— Что, и тут у вас снайперы?
Федяченко, не ответив, направился к “БМВ”. Вразвалочку дойдя до машины, он прикурил, осмотрелся, якобы рассеянно, и так же неторопливо вернулся назад.
— Хорошо, — мурлыкнул он, отбрасывая окурок. — Садитесь, Шорох. Но только… Вы же понимаете… В вас будут целиться. Все время. И не я один. Извините, простая формальность…
— Ничего личного, — поддакнул Олег. — Но я никуда не поеду.
— Это не обсуждается, Шорох. — Федяченко улыбнулся. — Я же сказал: вы под прицелом. И попали под него раньше, чем здесь появились.
— За неподчинение выстрел в затылок? — равнодушно спросил Олег.
Федяченко опять улыбнулся.
— Не меньше трех. Я озабочен безопасностью моего доверителя. Садитесь, Шорох.
Сзади в лимузине находились два широченных кожаных дивана Олег плюхнулся спиной вперед. Места напротив были заняты: пара неподвижных типов по бокам и худощавая женщина в центре. Крикова. Все трое смотрели на него, но смотрели по-разному.
Мадам вице-спикер следила не за руками — для этого у нее были охранники, — и далее не за мимикой. Она сверлила Шорохова прямым настойчивым взглядом, при этом ее собственные глаза могли бы конкурировать с односторонними окнами “Линкольна”.
