- Считай, что нас уже двое, - без улыбки проговорил Юферев. - Я не уйду отсюда, пока ты не вернешься.
- Я вернусь, Саша, - сказал Брыкин, махнув рукой уже из коридора.
Юферев еще некоторое время смотрел на дверь, за которой исчез Брыкин, и не было в его глазах ничего, кроме полной безнадежности. Он часто ловил себя на том, что совершенно не верит в успех дела, которым занимается. Юферев лишь исправно, настойчиво, может быть, даже цепко исполнял свои обязанности.
Надо обыскать? Обыскивал.
Надо разослать ориентировки? Рассылал.
Приходила мысль, что неплохо бы сделать запрос, установить личность, допросить того или иного человечка… Он все это проделывал, ничем не пренебрегал, но не столько проявлял какой-то там охотничий азарт, сколько заранее избавлялся от возможных упреков.
«А почему этого не сделал?» - гневно спросит какой-нибудь начальник. «Ни фига, сделал».
«А вот этого не предусмотрел?» - «Ни фига, предусмотрел».
«А до того не додумался?» - опять поднимет голос большой начальник. «Ни фига, додумался и принял меры».
И не потому Юферев частенько пребывал в подавленном состоянии духа, что не любил свое дело или же оно у него не получалось. Ни фига, дорогой читатель, получалось, и гораздо лучше, чем у других, которые неслись по жизни с горящими глазами и учащенным дыханием.
Получалось.
Но Юферев каждый раз этому искренне изумлялся. Такой вот он человек. А если и была в его глазах непреходящая удрученность, то это от ясного понимания - как бы он ни блистал в своей работе, ничегошеньки ему не изменить. Не уменьшится в городе убийств, грабежей, насилия, нисколько не уменьшится. На месте каждого срубленного отморозка немедленно, с какой-то колдовской неотвратимостью вырастали двое новых - еще жаднее, еще тупее, еще злобнее прежних. Смотрел ли он телевизор, вслушиваясь в вопли очередных провидцев с лживыми глазами, читал ли откровения очередных страдальцев за благо народное или в своем же кабинете слушал признания уличенного убийцы, его не покидало ощущение полной беспомощности - работала система воспроизводства криминального мира, работала мощно, безостановочно и, как он мог судить, весьма успешно.
Никакого просвета не видел Юферев, и не происходило ничего такого, что могло бы утешить его и пообещать хотя бы в далеком будущем слабую надежду на избавление.
Неожиданно прозвучавший телефонный звонок заставил его вздрогнуть.
- Капитан Юферев слушает.
- Привет, капитан. Рад слышать твой голос.
