– И в этот раз и всегда... Грядёт свершённое... – сказала Окин вслух, вспоминая.
Сон, в общем-то, был хороший. Полсна она летела над городами, потом над лесом и пустыней, а потом услышала эти слова и полетела как бы на зов. И так получилось в этом сне, что летит она к этим двум глазам. Потом существо читало свою проповедь.
«Земля Анорра, меллы, которые живут в пещерах… Коллективный разум… Они умеют охотиться… Могут управлять головоногими… Люди, которые могут нарушить хрупкий баланс этой цивилизации… Бурение льда очень опасно для меллов…». Ощущение было такое, будто она прикоснулась к чему-то сокровенному. К сокровенному тайному знанию.
В этом сне было много чего ещё, но вспомнилось, собралось это не сразу, получилось, что в течение дня она как бы собирала свой сон по крупинкам, по мозаинкам. В конце дня воспоминание сложилось в более-менее связную картину. Впрочем, Окин не исключала, что некоторые пробелы она заполнила своими собственными домыслами, после чего всё стало одного цвета и никак не отличалось одно от другого. Размежевать стало нельзя.
Абсолютная аутентичность получившейся картины была под вопросом.
Но так как речь шла всего лишь о сне, коих, вообще говоря, сотни или тысячи, то с этим можно было вполне смириться.
Тем не менее, Окин сделала то, чего не делала до этого никогда в жизни. Она взяла ноут и от и до описала свой сон – во всех привидевшихся подробностях. Получился какой-никакой рассказец.
– …и маленький народ меллов испытал ужас бурильных скважин, скрежет титановых зубьев металлических машин, вгрызающихся в их мир… – вслух прочитала Окин одно предложение, усмехнулась и добавила: – Глупее не придумать.
Вообще, Окин привыкла внимательно относиться к своим видениям, снам и прочему – это было косвенно связано с её профессиональной деятельностью. Поэтому на всякий случай она и пропарсила сайт МКА, о чём упоминалось выше. Результат: не нашлось никаких следов, упоминаний того, что на Европе найдена разумная жизнь.
Поэтому «обличающий текст», как и сон, она решила временно забыть, отложить в долгий ящик, потому что ей не хватало фактов, а спросить, понятное дело, было не у кого.
...
Окин и её семья – мать Дэрин, семнадцатилетняя сестричка Уна и маленькая дочурка Грэма – Сибил, от которой и Дэрин, и Уна были без ума, – жили в небольшом двухэтажном доме на окраине города. Домик был старый, видавший виды. Его достоинством был огромный трёхместный гараж – два места занимали автомобили, и одно, самое большое, место – маленький двухместный самолёт Окин – надёжное технологическое чудо с вертикальным взлётом и посадкой и способностью развивать скорость до тысячи километров в час. Кирпичные стены дома покрывала выцветшая и облупившаяся серо-голубая краска. Вокруг раскинулся большой сад. Когда отец и дедушка Окин были живы, сад цвёл и благоухал, но со временем всё пришло в запустение. Мать, а иногда и Уна с Окин, успевали обработать только небольшой участок, на котором высаживали овощи, клубнику. Остальная часть сада была отдана на произвол судьбы. Некогда выложенные цветным камнем тропинки заросли травой, на фруктовых деревьях поселились птичьи семейства. Маленький фонтан в глубине сада совсем одичал, и белая фигурка ангела со склонённой головой выглядела одиноко и запущенно. В этом доме прошло детство Окин и её сестры. Теперь тут раздолье для маленькой Сибил.
