Тот закрыл руками лицо.
Линейкина-мама в слезах бросилась к раздевалке. Ее не пускали.
— Я мать! — причитала она. — Отдайте мне моего мальчика, моего ребенка!
За ней бежал Кузьма Кузьмич.
Алексей Алексеич встал на колени и стал отрывать кеды. Не удалось. Тут он увидел, что в кеды засунуты калоши, подошвы растеклись, и все прилипло к земле.
Алексей Алексеич ничего не понял. Вспомнил только, что первый раз, когда он на уроке открыл Линейкина, тот тоже был в калошах. Калоши его погубили, решил он, потому что от калош бывает ревматизм.
Случай тридцать пятый, рассказанный Аленкой, и самый последний. Штучки Чебуреки
Я сидела с бабушкой дома и все думала про Линейкина, а потом вдруг решила: надо просто скорей забрать у Ромки калоши. Забрать — и все, вернуть Чебуреки. Раз Ромка сам не понимает, все равно потом поймет. И я побежала на стадион. Надо успеть! Всегда рев слышен за версту, а тут было как-то тихо. На трибунах народу мало, а на поле толпа. Иду, а мне навстречу Жанна Степановна.
— Аленка! Где же ты?
— Вот я.
— С Линейкиным несчастье.
У меня голова закружилась: опоздала.
— А что с ним?
— Еще не известно, бежим в раздевалку.
Там уже была Варвара Ванна, наш классный руководитель.
— Что с Линейкиным? — спросила Жанна Степановна.
— Не знаю, не знаю. Позор. Он совершенно здоров. Все это ужасно. Он просто наплевал на коллектив!
— А мне, Варвара Ванна, кажется наоборот: это коллектив плевал на Линейкина.
— Ну, знаете ли!.. — сказала Варвара Ванна.
— А где же шестой «Б»? — спросила Жанна Степановна.
— Я приказала Макаровой построить класс и увести отсюда. Поболели, и хватит. Всем пора уроки делать.
Она повернулась и тяжелыми шагами пошла к выходу.
— Линейкин, — спросила я. — У тебя ничего не болит?
Он замотал головой.
— Тогда айда домой.
— Идите, идите все! — угрюмо сказал Линейкин. — Я буду здесь!
— Ничего, ничего, оставьте его одного, пускай полежит, — сказал врач. — Оставьте!
— Картошкин, — сказала Жанна Степановна. — А ты молодец, ты обязательно будешь чемпионом. Только все про тебя забыли.
— Ерунда! — сказал Картошкин. — Вот Линейкина жалко. Я ведь знал, что тут что-то не то… Так и знал!..
Мы с Жанной Степановной вышли на поле. Толпа все не уменьшалась. Я все думала, может, это я виновата, что так получилось, ведь я все знала, а молчала.
— Бракоделы несчастные! Халтурщики, — бормотала Ромкина мама. — Калоши, калоши и те не могут как следует сделать!
— Пустите меня! Да пустите же! — кричал кто-то и проталкивался через толпу. — Я тоже хочу взглянуть!..
