И вот радио объявляет:
— Роман Линейкин просит поднять планку сразу на высоту, превышающую мировой рекорд!
Трибуна вопит.
— Ли-ней-кин! Ли-бей-кин!! — летит по всей округе.
Ромка глядит на стоящего одиноко Алексея Алексеича.
Тот поднял руку ладонью наружу. Это приказ тренера: «Давай!»
Ромка начинает разбег. Он сильнее разводит ногами и почти отрывается от земли. В несколько движений он приближается к планке. Стадион кричит. Ромка сгибается для последнего прыжка и выпячивает грудь, чтобы как можно красивее пролететь в воздухе, и вдруг он чувствует, что теряет равновесие. Он машет руками, как канатоходец, грудь ушла слишком вперед, а ноги стали тяжелыми, будто налились свинцом. Нет сил ими пошевелить. Линейкин упал на четвереньки. Ноги приросли к земле.
Случай тридцать четвертый. От калош бывает ревматизм
Стадион, почувствовав неладное, замер. Все видели, что произошло невероятное: шаги известного спортсмена Линейкина становились все меньше, и неожиданно он прилип к дорожке.
Не прыгнул! Так и стоит на четвереньках. Если бы он споткнулся и упал или сбил планку, тысячи людей ахнули бы, и все. А тут…
Телевизионную передачу на всякий случай сразу прекратили по техническим причинам. Стадион снова начал гудеть, люди требовали быстрее объяснить, в чем дело.
Первым возле Ромки оказался Алексей Алексеич.
— Ты что, ты что, Линейкин? — крикнул он на ходу.
Ромка вертел головой, поднимал руки. Но с места сойти не мог.
— Я?.. — он испуганно оглядывался. — Не знаю… Мо… может быть, калоши?..
— Какие калоши? Ты что, с ума сошел?..
В глазах у Ромки стояли слезы. Он разевал рот, как будто вокруг исчез воздух.
Вокруг Ромки образовалось кольцо из судей и спортсменов. Прибежал врач с носилками. Секторы опустели. Старший сержант Нигугушвили тщетно пытался уговорить всех не подходить к месту происшествия.
Врач проверил пульс. Ромку взяли под мышки, но оторвать ею от земли не удалось. Врач длинными пальцами начал ощупывать Ромкины ноги. Кости, мышцы… Все цело. Абсолютно здоров. Пальцы дошли до кед и стали расшнуровывать их. Ромку тряхнули, подняли за руки, босиком положили на носилки и понесли в раздевалку. Ромкины кеды остались на земле.
Он лежал бледный, закрыв глаза. Как было бы прекрасно, если б у него что-нибудь болело! Ну хоть бы ногу сломал. Умереть — тоже совсем неплохо.
Рядом с ним шел Картошкин. Он прямо-таки расстроился оттого, что Линейкин не стал чемпионом.
— Ну что ты? А, Линейкин? — спрашивал он.
