Егор кивнул, все так же чуть криво улыбаясь. Поднес руку ведьмы к своим разбитым губам.
— Я предпочел бы просто нарушить обет, — очень тихо прошептал он.
— Ловлю на слове. — Елена тоже заставила себя улыбнуться.
Конечно, она тоже предпочла бы просто приятно провести пару часов с настоятелем. Но они оба знали, что все будет иначе — знали с первого момента своей первой встречи.
— «Скорую», — уже совсем другим, властным и резким тоном кинула Елена через плечо. А потом нехотя высвободила свою ладонь из руки Егора, и, не оборачиваясь, пошла к двери.
В коридоре стояли архиепископ, его брат, которого маги видели в церковной лавке днем, а также, конечно, Алек и Павел. Чуть в стороне толпились другие монахи.
Елена впилась взглядом в лицо отца Александра. Тот кивнул понимающе.
— Я хотел бы понять, насколько пострадали наши архивы, — почти царственным тоном обратился архиепископ к монахам, будто перестав замечать своих бывших спутников. Но уходя, он легко дотронулся до плеча брата. И тот тут же перевел вопросительный взгляд на Елену. Она легко кивнула ему.
Две группы разошлись в противоположных направлениях. Монахи вместе с архиепископом поспешили в библиотеку, а маги, в сопровождении Павла и отца Василия, брата архиепископа, чье имя хозяйка «Бюро магических услуг» выловила в его мыслях, поспешили к другой лестнице.
— В храм, — на ходу распорядилась Елена.
Они шагали молча и быстро. Алек, попав в уже знакомое время-пространство своей дорогой подруги, старался приготовиться к тому, что его ждало впереди. Их гонка напоминала волчий гон. Эта ассоциация пугала мага, но в то же время дарила какое-то иное, упоительное чувство. А еще он четко ощущал мысли и эмоции остальных своих спутников. Павел, как и он сам, пытался настроиться на то пугающее приключение, которое им предстояло. У сотрудника ФСБ, конечно, был свой приказ. Контора Железного Феликса, естественно, мечтала заполучить артефакт. Или хотя бы реальное доказательство его существования. И Павел, шагая вслед за Еленой по коридорам келейного корпуса, испытывал страх от мысли, что он, возможно, не будет в состоянии выполнить этот приказ. И он был совершенно прав, хотя маг не считал нужным сообщать офицеру об этом. А вот отец Василий переживал целый клубок совершенно иных эмоций. Это было беспокойство за игумена, сострадание к нему, почти отеческая боль за мальчика, которого он знал столько лет и растил. Была и скрытая радость от ожидания чуда. А отец Василий видел в возможности лицезреть чашу только божественный дар. И в то же время он страшился силы артефакта. И еще… несколько сомневался в нем. Ведь чаша принадлежала иному богу…
