. На том и порешили. Господин дедушка.
Ума! Разве мало хороших имен? Оливия там, Сьюзен, Джесси. Скарлет, наконец. Крошка всегда в плену гаджетов. Ест с ними, спит, ходит, какает. Гаджет — неслабый заменитель соски. Планшеты, экраны, смартфоны, из которых все время пищат, мельтешат странные милые страшные существа.
К внучкиным «йеп» (ага) и «ноуп» (не-а) он уже привык, а вот «цап» долго не понимал, пока Фима не расшифровал: «what’s up». На гору игрушек Ума смотрит сонно. Передоз. Изя помнит свои детские игры. Пустой спичечный коробок и катушка без ниток вызывали тогда бездну фантазий.
В телевизоре шумит заседание парткома. На коротких ножках переминается ведущий, страшно улыбается новенькими, нестерпимо белыми зубами. То ли в мундире, то ли в ливрее (ах, евреи, не шейте ливреи). Бурлит писатель-империалист, воркует режиссер-конспиролог, брызжет лысый член КПРФ; чекист-любитель из Малаховки; зловеще вкрадчивый думский депутат.
Россия всегда любила юродивых. Вот они, крупным планом. На пропагандистском фрик-шоу. А что? Пипл хавает. Большинство!
— Возможно, это генетическая память, — предположил Израиль. — Вот был я в Кёльне, в гостях, утром в окно выглянул и крикнул: «Немцы — в городе!» Роза, прожившая в Германии одиннадцать лет, вздрогнула. Явно испугалась. А ведь родилась уже после войны.
Да, генетика. Нечто подобное Изя испытал как-то в вестибюле «Диафильма». Спускаясь попить (дирекцией был установлен могучий автомат со стаканами), Изя оцепенел. Перед агрегатом с газировкой стояли два лощеных эсэсовца, один бил стеком по начищенным сапогам, другой, рослый красавец, внимательно смотрел на Изю. Воздух немного вибрировал. И ни души. Ступор продолжался несколько мгновений. Тот, что повыше, сказал одобрительно: «Смотри, даже сироп есть». И тогда до Изи дошло, что это очередная кино-съемка. Просто два статиста в жаркий день зашли попить воды. Их переулок пользовался у киношников популярностью.
Но Изя этот стоп-кадр запомнил.
И наверное, запомнит еще один случай. Были в гостях у Андрейкиного партнера Кирилла. Вместе они давно. Продавали болгарское побережье, строили в Пицунде «Диснейленд». Кирилл — человек без нервов. Крупный малый. (Парадокс языка.) Достаточно сказать, что он — регбист. Костяшки на кулаках сбиты. Руководит охранным предприятием.
В гостиной у него на трех ногах стоял мощный телескоп. Изя смотрел в окуляр из тридцатого этажа на далекие высотки и в одном из окон увидел повешенного, медленно вращавшегося на веревке. Хичкок. Кирилл успокаивал, говорил, что это — кукла, просил не показывать Марине, жене, мол, не уснет. Хорошо, что Марты не было.
