А может, это уже паранойя. Вряд ли за этим домом круглосуточно кто-то наблюдает.
За ножом пришлось сходить на кухню. Долго его отмывать от колбасного запаха, потом дезинфицировать, надеясь, что такой слабый всплеск силы никто не заметит. Потом, под ворчание Ладая, возвращаться в библиотеку. И все это время думать. Думать над вопросами, которые следует задать.
Упавшая на паркет кровь оживила рисунок, и Хият провалился в междумирье. А может и не в него. Кто знает, как именно называется место, где живут хранители, способные пересекать грань между живым и мертвым? Или грани, если их мир находится между ними.
Пейзаж выглядел странно. Он, конечно, всегда выглядел странно, но в этот раз превзошел сам себя. Под ногами были кольца змеиного тела, вокруг довольно много пустого пространства, а плотные белые облака куполом скрывали все, что находилось за этим пространством. Время от времени на куполе вздувались овальные наросты, они увеличивались, становились длиннее и расцветали одуванчиками. Почти мгновенно отцветали, превращались в пушистые шары и облетали, втягиваясь обратно в купол.
На одуванчики Хият засмотрелся и любовался ими долго, забыв, зачем пришел и на чем стоит.
— Какая-то глупая девочка пытается сюда прорваться с помощью грубой силы, — проворчал голос змеи, и ее голова вынырнула из облаков.
Парень шарахнулся и, поскользнувшись, с размаха сел.
— Глупая, глупая. Разве может один маленький воробышек пробить крепостную стену? Скорее, сам разобьется, — продолжила ворчать змея, почему-то неодобрительно глядя на хранящего своего города.
Хият вспомнил рыжую мелочь со скверным характером. Наверняка она. Спешит опередить конкурентов.
— Она не одна, — сказал парень.
— Да, — довольно сказала змея. — Глупые, глупые.
Хият вздохнул и сел поудобнее. Вопросы дружно вылетели из головы, и ловить их не хотелось. Потому что они тоже были глупыми. В конце концов, волновать его сейчас должен только один единственный вопрос. Все остальное просто любопытство.
— У них может получиться?
— Нет.
Змеиная голова качнулась, и кончик раздвоенного языка прикоснулся к щеке Хията.
— Пока ты есть, не получится. И потом не получится, они мне не нравятся.
Кажется, змеи умеют улыбаться, насмешливо так, многозначительно.
— Пока я есть? — переспросил Хият.
Змеиная голова со шлепком упала рядом с ногами хранящего, а шипение стало похоже на смех.
— Не знаешь… Предыдущий знал. Ему сказала та девочка…
И замолчал.
— Чего я не знаю? — понятливо спросил Хият.
