Почти до слез расстроенная, она стояла среди растерзанных мусорных мешков и чувствовала, как на нее накатывает волна презрения к собственной глупости. Она чужая здесь, ведь так? Сколько раз она критиковала других за самонадеянность: они утверждали, что понимают людей, которых разглядывали издалека. И теперь она совершила тот же самый промах — пришла сюда со своим фотоаппаратом и своими вопросами, используя жизнь и смерть здешних жителей как тему для разговора на вечеринке. Она не винила Энн-Мари за то, что женщина отвернулась от нее. Заслуживала ли она лучшего отношения?
Усталая и продрогшая, она приготовилась признать правоту Парселла. Все, что ей рассказали, — выдумка. Ее разыграли, чувствуя, что она не прочь услышать о каких-нибудь ужасах. И она, как круглая дура, поверила этим нелепостям. Пора заканчивать со своей доверчивостью и отправляться домой.
Однако одну вещь необходимо сделать до того, как она вернется к машине: в последний раз взглянуть на изображение головы. Посмотреть на нее не как ученый на объект исследования, а как обычный человек, чтобы почувствовать прилив нервного возбуждения. Однако, добравшись до номера 14, она испытала окончательное, самое сокрушительное разочарование. Квартира была заколочена добросовестными рабочими городского совета Дверь закрыта, фасадное окно тоже забито.
Но Элен решила, что так легко не сдастся. Она обошла задворки Баттс-корта и путем несложных арифметических вычислений определила, где находится задний двор, относящийся к номеру 14. Ворота были заклинены изнутри; Элен приложила силу, и створки распахнулись. Груда мусора — сгнившие ковры, ящик с журналами, мокрыми от дождя, осыпавшаяся рождественская елка — это и мешало воротам открываться.
Она пересекла двор, подошла к заколоченному окну и заглянула в щель между досок. Внутри было еще темнее, чем снаружи, и картину, нарисованную на стене спальни, не удавалось разглядеть. Элен прижалась лицом к доскам, страстно желая еще раз взглянуть на изображение.
Тень двинулась через комнату, мгновенно перекрыв ей обзор. Элен отшатнулась от окна в испуге, не уверенная, на самом ли деле она что-то видела. Может, ее собственная тень упала на окно? Но она не двигалась, а внутри было движение.
Она снова, уже более осторожно, подошла к окну. Воздух дрожал, и она слышала тихое повизгивание, неясно откуда доносившееся, изнутри или снаружи. Она опять приблизила лицо к необструганным доскам, и внезапно что-то прыгнуло на окно. Теперь она вскрикнула. Изнутри раздавался царапающий звук, словно скребли ногтями по дереву.
