Алые песнопения - Клайв Баркер

Наконец, долгое могильное молчание нарушил голос Джозеф Раговски, и ничего приятного в нём не было — ни по звучанию, ни по смыслу.

— Да вы только взгляните на себя, — молвил он, рассматривая пятёрку магов, пробудивших его от лишённого грёз сна. — Вы как привидения, все до единого.

— Ты и сам выглядишь не ахти, Джо, — отозвалась Лили Саффро. — Твой бальзамировщик слегка переусердствовал с румянами и подводкой для глаз.

Раговски заворчал, вскинул руку к щеке и стёр часть грима, которым пытались скрыть подарок жестокой смерти — тошнотворную желтизну. Его забальзамировали (вне всяких сомнений — наспех) и задвинули на полку в фамильном мавзолее, находившемся на окраине Гамбурга.

— Надеюсь, вы так потрудились не просто затем, чтобы забросать меня дешёвыми остротами, — сказал Раговски, осматривая объекты, усеивавшие пол вокруг. — Как бы то ни было, я впечатлён. Некромантические ритуалы не терпят халатности.

Колдуны воскрешали Раговски ритуалом Н’гуз, требовавшим яиц от безупречно белых голубок, которым вкололи кровь менархе, — их следовало разбить и вылить в двенадцать алебастровых чаш, окружавших труп, при этом каждый сосуд содержал и другие причудливые ингредиенты. Чистота являлась главным условием данного ритуала. У птиц — ни перышка другого цвета, кровь — первой свежести, а две тысячи семьсот девять цифирей, начертанных чёрным мелом, должны были начинаться под кругом из чаш и спиралью закручиваться к месту, где лежал труп воскрешаемого, — в строго определенном порядке, без затёртостей, разрывов или исправлений.

— Элизабет, это ведь ты постаралась, не так ли? — поинтересовался Раговски.

Элизабет Коттлав — старшая из пяти магов; женщина, чьи знания некоторых из самых сложных и неуловимых составляющих заклинаний и ритуалов не уберегли её лицо, и оно выглядело так, будто её владелица потеряла аппетит и способность спать десятки лет тому назад — кивнула.