- Да, видишь ли, тут не вся сказка. Тут, видишь ли, только присказка…
- Ну, ну! - нахмурился Андрей.
- Так вот, - продолжал Лапин, - хорошо ли, плохо ли, а только затихло дело. Решили мы с ребятами, что я утречком к тебе пошагаю. Но только вечером, часов в десять, кто-то мне в избу-читальню стучит… Я у себя в избе-читальне ночую - мне удобней… Открыл, смотрю - Натка. Волосы растрепаны, в одной шали завернувшись, а лицо наплаканное. «Я, говорит, из чулана сбежала, окно открыла. Мне, говорит, теперь здесь не жить. Тут меня все равно забьют. Так дай мне, говорит, Христа ради, на дорогу денег, я, говорит, в Петрозаводск поеду. Может, меня комсомольцы на работу устроят, а уж мои там меня не достигнут».
Стал я свои капиталы считать, а у меня до двух рублей рубля не хватает. А пароход знаешь сколько стоит? Да и есть ей надо в дороге. Теперь думаю так: если у нас в Колове ребят будить, так еще неизвестно, сколько у них деньжат соберется; а второе - это то, что шум по селу пойдет. Непременно отчим проведает. Вот я и решил: пойду-ка я вместе с ней. Здесь у вас все же народу больше и люди независимые.
- Правильно, - сказал Андрей. - Где ж ты ее оставил?
- Так, видишь ли, - сказал, смущенно улыбаясь, парень, - тут еще не конец рассказу.
- Ну, ну, - сказал Андрей, - рассказывай дальше.
- Вот мы с ней задами да огородами выбрались из села и пошли. А она-то еле идет. Напугалась очень - это одно, и второе - ей шагать больно. Били ее там ужасно.
- Ей восемнадцать-то есть уже? - спросил Андрей.
- Восемнадцать исполнилось. Оттого она и сказать решилась… А только ты зря так рассуждаешь. Тут на закон смотреть нечего. Тут, видишь ли, патриархально-монархический семейный уклад - вот что. По закону, она, конечно, совершеннолетняя, а только у нас в Колове ей жить не дадут. Или кольями забьют, или такую жизнь устроят, что сама в реку кинется. У нас, видишь ли, деревня грубо-скандально рвет ростки нового быта. Так что ты не на то смотри, что ей восемнадцать лет, а на то смотри, как уберечь девчонку.
- Ладно, - сказал Андрей, - давай дальше.
- Вот, значит, протащились мы версты четыре, а Натка и говорит: «Слышу я, говорит, стучит телега. Погоня!» Я сперва думал - ей метится, но потом голову преклонил - слышу, стучит. Мы с дороги сошли и в кустах спрятались. И вот представляешь - едут, двух коней запрягли. Свою в пристяжку, а в корень взяли у Бойкова. Есть у нас такой - кулак не кулак, а крепенький. И человек шесть на телеге. Отчим и его друзья. Все мужики серьезные. Мы их тихенько пропустили и думаем, что делать. Натка вся дрожит, плачет, да и я струхнул. Попадись им ночью-то на дороге, так живой никто не уйдет. Вот и стали лесом пробираться. А лесом у нас знаешь, как идти… Минуту идешь - десять из болота выбираешься. А как к городу подходить стали, опять Натка испугалась. Кажется ей, что непременно на каждой улице ее поджидают. Ну, я ее на кладбище спрятал, там ей все-таки спокойней, и прибежал.
