Я писатель, поэтому перед вами не научно-историческая книга и не жития святых, прославленных нашей Церковью в лике страстотерпцев. Перед вами литературное произведение, которому свойственны черты именно этого жанра.
Я назвал эту работу повествованием, потому что писал ее, строго следуя фактам, изложенным в исторических документах и свидетельствах. Я не обходил острые углы, писал о том, что еще не было прямо сказано, но не в целях «разжигания национальной розни», а ради утверждения той Истины, которую не поняли ни римский прокуратор Понтий Пилат, ни первосвященник иудейский Каиафа. Я стремился к тому, чтобы перед вами ожили образы царственных мучеников, их духовный подвиг и победа. Ибо, как сказал митрополит Макарий, преподаватель Петербургской духовной академии: «Да, вы победите. Но после всех вас победит Христос».
Не отступая от пути Спасителя, взошли на свою Голгофу святые страстотерпцы государь император Николай, государыня императрица Александра, цесаревич Алексий, великие княжны Ольга, Татиана, Мария, Анастасия, их приближенные и слуги.
Теперь прославлен в лике святых и доктор царской семьи Евгений Боткин.
Конечно, в моей повести есть и личные предположения, домыслы, без которых не обходится ни одно литературное произведение.
Но, повторю, реконструированы исторические события на основе фактов, которых с каждым годом накапливается все больше.
И если найдутся некоторые подробности к изложенным событиям, я надеюсь, что они только подтвердят и дополнят ту христианскую правду, которая была фундаментом всей жизни и смерти царственных мучеников и вместе с ними убиенных.
Глава первая
Душной русской ночью
Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь…
Из письма великой княжны Ольги Николаевны Романовой
12 июля 1918 года
Он услышал стон и сразу проснулся. Сел на кровати и по привычке потянулся к столику, чтобы зажечь ночник. Но тут же вспомнил, что ночник забрали, и рука его опустилась. Повернувшись к кровати, на которой спал сын, он чутко вслушивался в тишину.
«Вон тот, вон тот! — внятно сказал Алексей, потом еще что-то, а потом опять отчетливо: — Он, он!»
В комнате было душно, темно. Осторожно ступая босыми ногами по гладким доскам пола, подвигаясь к постели Алексея по памяти, он нащупал спинку кровати и, скользя рукой по краю постели, нашел свободное местечко рядом с горячим телом сына. Лоб и волосы Алексея были мокры от пота, и отец вытер их сначала ладонью, а потом и простыней, потому что полотенце найти не смог.
