Где-то рядом — остров Аэлмо - Алексей Алексеевич Солоницын

Ощущение праздника не покидало Рона уже много времени. Он теперь не мог точно вспомнить, когда пришла радость. Собственно, это его не интересовало сейчас, потому что он думал о другом: а не исчезнет ли нежданный праздник, не прекратится ли сияние, может, он просто увлекся игрой луча?

Он сидел на фиолетовых ступенях и смотрел с высоты на панно, лежавшее у подножья лестницы. Сегодня вода должна дойти до первой ступеньки, и тогда станет ясно, удалась ли его работа. Он увидел, как из-за Белого Многоугольника вышла Кэли. Многоугольник, где находился новый Пункт Информации, сверкал острыми гранями, блики падали на Кэли — длинное пурпурное платье пламенело.

Она подошла к нему, и он усадил ее рядом с собой. Вода прибывала. Она была тяжелой, черной. Линии, вычерченные по дну, взрывали ее, колыхание воды создавало движение фигур, они становились все многоцветнее. Яркий свет бил по воде — над океаном стояло светило, приносившее день на остров. Серебристые ромбы, квадраты, плоскости вдруг ожили, превратились в женщин и мужчин, черные, фиолетовые, желтые дороги текли им навстречу. Тела лишь угадывались, зато хорошо были видны лица — чем выше поднималась вода, тем сильнее проступало на них ликование. — Весь город здесь, — сказала Кэли. Рон осмотрелся — всюду стояли островитяне, Аэлки знали, что сегодня Рон закончил свою работу — об этом утром сообщили информаторы. По всей Мемориальной до Желтой Пирамиды изо всех окон смотрели, что создал художник. Кто-то тронул Рона за плечо.

— Здравствуй, Рони, — сказал худой и высокий, как колонна, Отэ. — Я рад, что получилось так хорошо. Ты устроил праздник для всех. — Подушечками пальцев он тронул глаза, приветствуя Кэли. — Если вы никуда не собираетесь, поедем ко мне. Есть интересная новость.

Рон посмотрел на усталое, в морщинах, лицо Отэ. Морщины были похожи на трещинки, что бегут по старой картине.

Они пошли к самоходной дороге, их приветствовали. Узнавали обоих, но чаще Отэ, потому что его научные открытия давно принесли ему славу.

Отэ перешел к середине дороги, там скорость была наибольшей. Видимо, он спешил. На перекрестках вспыхивали информаторы, они показывали лицо Рона, а потом скользящие буквы сообщали о панно художника как о главном событии дня.

— Правда, приятно, когда хвалят? Ладно, ладно, не отвечай. Кому же не хочется славы. Разве только мертвецу.

Дом, где была лаборатория Отэ, стоял на холме, к нему вели ступени. Сейчас дом сверкал, как рубин — он был прямоугольной формы, густо-красное стекло, освещенное лампами, светилось торжественно и ярко.