— Ох, не успел я в лавку-то зайти, — он машинально сунул руку в карман пиджака. Пальцы наткнулись на пачку денег.
— Эх ты! — Катя забралась на стул, осматривая, что есть сладенького в буфете. — Хоть бы какую конфетку принес.
— Ты не очень-то болтай, — строго сказала Капитолина. — Иди, у нас тут взрослый разговор.
Катя, обиженно надув губы, ушла. Капитолина плотно прикрыла за ней дверь, повернулась к брату.
— Ты только не возражай мне, ладно? Выслушай и обдумай как следует. Я тебя очень прошу.
— Ну, говори.
— Вот, возьми эту иконку. Она у мамы стояла. Помнишь?
— Как не помнить.
— Теперь все твое спасение здесь. Пойми это, брат. Молись Богородице. Проси, чтобы Она умолила Господа твой страшный грех простить. Ты ведь не ведал, что творишь. Не знал, что убийц охраняешь. А коли и догадывался, то теперь раскаиваешься, что погнался за деньгами, думал, что без убийства обойдется. Мама говорила, что эта икона старинная, ей от ее матери досталась, от бабушки нашей. Спасает она всех, даже самых пропащих.
— Хватит уже, Капа! Ты ведь знаешь, что я неверующий.
— Как неверующий? Ты крещеный, значит христианин. Бери икону и молись. Молись, как мы с тобой в детстве молились. В церкви, когда на клиросе пели. Ты даже плакал, я помню…
— Я тогда маленький был.
— Маленькие — чистые сердцем. Молись, Ваня, усердно молись, иначе пропадешь!
— Я и так уже пропал.
— Нет. Вспомни, разбойник даже на кресте смертном спасся, когда поверил во Христа.
— Ну ладно, ладно. Пусть по-твоему будет.
Он положил икону в мешок. Вышел в прихожую. Остановился, задумался. Потом быстро пошел в спаленку.
В большой комнате он увидел Геннадия. Тот вопросительно посмотрел на Ивана. В рубашке, белых брюках, с холеными усами и бородкой, он оказался для Ивана не свояком, а чужаком — совершенно чужим человеком из другого мира, который и привлекал, и отталкивал. В этом мире жили и комиссары вроде Неймана, Мрачковского. Как теперь выяснилось, никакие они не борцы за народное счастье, а мясники, которым нужна власть. А Геннадий просто трус. Такой при любом режиме найдет себе место.
— Рубашку забыл, — на ходу сказал Иван.
В спаленке он подошел к круглому столику, застеленному белой скатертью. Поверх скатерти — кружево. Это работа Капитолины. Кружевные скатерки — круглые, прямоугольные, дорожками — расстелены тут и там. Таким образом Капитолина создавала в доме уют.
Ивану кружева сестры очень нравятся.
«Жили бы мы с ней, не тужили… И зачем ей понадобился этот Геннадий? Галстуки носит… Да, без семьи нельзя. Как же без деток?».
