— Гляди, какой живучий! — и Юровский дважды в упор выстрелил в царевича.
Тело мальчика дернулось, он свалился со стула.
Перешагивая через трупы, Юровский разглядывал лежащих на полу.
— Стерва! — он хотел выстрелить в Демидову, которую спасала не только большая пуховая подушка, но и необычайно сильный организм, но передумал.
Он увидел Ермакова, который, выхватив из рук охранника Стрекотина ружье со штыком, колол тех, кто подавал признаки жизни. Удары Ермакова были такими сильными, что штык, проходя сквозь тела, вонзался в пол. Глаза его были налиты кровью.
— Бей! — Юровский показал на Демидову.
Ермаков, высоко замахнувшись, ударил так сильно, что выдернуть штык из тела сразу не смог.
Дым рассеялся, стали видны все убиенные. Ермаков разглядел, что Анастасия еще жива. Наступив ногами на раскинутые руки девочки, он штыком ударил ее. В нем кипела и клокотала свирепая злоба.
— Никулин! Медведев! — крикнул Юровский.
— Да, товарищ комендант!
— Оглобли стоят во дворе, у сарая. Натянуть на них простыни и нести сюда!
— Есть! — нижняя губа у Никулина тряслась, глаза осоловели, будто он опять напился самогонки.
«Почему пули рикошетили? Ага, так вот в чем дело!»
Юровский нагнулся над телом государыни. Платье на животе было разодрано и сквозь дыру сверкнул изумруд. Юровский разодрал платье и снял с государыни пояс с драгоценностями.
Улыбка искривила его влажные губы. Он шагнул к телу Татьяны, зная, что после государыни она главный человек в семье. Ощупав ее, он опять улыбнулся: рука наткнулась на что-то твердое, упрятанное в лифе девушки. Сняв его с Татьяны и прикидывая, куда бы положить драгоценности, он увидел, что команда занимается тем же самым, что и он, — обыскивает одежду убитых.
— Прекратить! — Юровский выхватил из кармана маузер. — Все драгоценности сюда! В одну кучу! Стрекотин, немедленно принести какой-нибудь ящик.
Стрекотин, охранник, успевший спрятать в карман бумажник Боткина, выпрямился.
— Слушаюсь!
Не все убийцы послушались коменданта. Они успели насовать в карманы часы, браслеты, деньги убитых. С особой неохотой оторвался от тела Марии тот самый Рудольф, которого она застукала, когда он воровал вещи из сундука.
— Комараде, ахтунг! — крикнул Юровский. — Сначала дело! Ферштейн? — и он показал, что надо выносить трупы.
Никулин и Медведев уже смастерили носилки.
— Данке шон! — сказал Янкель, потом обратился к латышам: — Лудзу!
Отдельных словечек — немецких, латышских, венгерских — Юровский нахватался, чтобы как-то объясняться с подчиненными. Более всего он знал немецкие слова. Да и «комараде» нахватались русских слов, так что общий язык находили.
