Иногда герой напоминает медика, который испытывает на себе новое лекарство. Он ведет эксперимент самоотверженно и бесстрашно, только проверке каждый раз подвергается вновь найденное средство излечения людей от тяжких нравственных недугов.
В самом начале своих скитаний Дата чистосердечно помогает людям нищим и обездоленным, отставному солдату и его жене, чтобы с удивлением убедиться, что те, разбогатев, угнетают более слабых и только сеют новую зависть там, где ее и раньше было достаточно... Туташхиа всегда берет нравственный постулат, кажущийся элементарным, очевидным, не требующим доказательств, и начинает искать эти доказательства. И попадает из одного трудного положения в другое.
Казалось бы, что может быть естественнее, чем разъяснить людям, попавшим в унизительное положение, причину их состояния, помочь им распрямиться? Так и поступает Дата, увидев, как в дальней «святой» обители ханжа и святоша Сетура нещадно эксплуатирует своих подопечных, жалких бедняков. А завершается благое вмешательство Даты в чужую жизнь нещадным его избиением, и бьют его как раз те, к кому он шел с открытым сердцем.
Можем ли мы понять героя, когда он решает ни во что не вмешиваться, никому не помогать ни словом, ни делом? В какой-то мере, да. А вот в горном духане, по сути, из-за невмешательства Даты происходит преступление — распоясавшиеся разбойники убивают хозяина духана и соблазняют его алчную и глупую дочь, которая после всего случившегося сходит с ума.
Довод и немедленно контрдовод. В таком построении романа есть известный рационализм. Признаем его правомерность: вряд ли можно считать истину доказанной, пока не исчерпаны все аргументы против нее.
Множится список гуманных дел, совершенных Датой с помощью силы (она теперь— способ сеять добро), с помощью оружия и своей репутации лихого абрага. Он освобождает людей, захваченных грабителями, жестоко наказывает предателя, приговаривает к смерти убийцу. Но так ли уж всесильна сила? А то ли это средство сделать людей лучше? Да и беспокоит Дату положение близких людей, которые вынуждены терпеть из-за него, абрага, множество неудобств. К тому же людская молва (не без помощи Зарандиа) приписывает Дате тяжелые преступления, и в них верят...
Непротивлением злу и осознанием высокой роли мученичества во имя людей отмечены последние дни знаменитого абрага. И опять-таки: открыл ли он универсальную формулу целостного и гармоничного людского бытия? Сложная ткань романа сопротивляется однозначным толкованиям.
