Абраг — не только еще один идеалист в сфере нравственнрсти, он при всех своих ошибках герой идеальный или почти идеальный.
Не тоску ли по такому герою пытается удовлетворить современная грузинская проза? Несколько наивную, возможно, простодушную и во всех случаях не истребимую читательскую тоску?
Чем стремительнее ритмы жизни, тем острее для нас необходимость спокойно и сосредоточенно всмотреться в текущую действительность, в самих себя; чем рациональней и выверенней образ жизни, тем сильнее тяга к раскованному самовыражению; чем прагматичнее современник, тем понятнее его желание стать свидетелем свободного, не отягченного бытом душевного полета, обрести уверенность, что такой полет вполне возможен...
Герой грузинской прозы вовсе не оторван от грешной земли, и проблемы он решает вполне реальные и важные для любого читателя, где бы он ни находился. Бачана Рамишвили, не раздумывая, не колеблясь, поступает согласно своим убеждениям, но это не проявления некоего инстинкта, пусть даже и социального, а мужество и точная выверенность гражданской позиции. Для Бачаны чаще всего не так уж трудно понять, где свет, а где тень, где добро и где зло, сторона жизни выбрана им давно и навсегда, вот только движение по этому вполне ясному пути требует предельного напряжения сил.
И Цотнэ Дадиани, как уже говорилось, не знает колебаний, добровольно принимая на себя участь бунтующих соплеменников. Роман Г. Абашидзе — о жизни, которая вся была подготовкой к решительному и, как выяснилось, историческому шагу одишского правителя. Даже зная, что есть добро и истина, учиться следовать им приходится всю жизнь.
Проблема выбора и пути своеобразно преломилась в романе «Дата Туташхиа».
Дата — одинокий искатель истины. Отчасти причиной тому его характер, отчасти отторгнутая от общества жизнь абрага. Да и автору крайне важно показать значение индивидуально, самостоятельно обретенного человеком нравственного опыта. В полном соответствии с логикой своего мировоззрения Туташхиа отказывается примкнуть к революционерам, хотя, бесспорно, сочувствует им и во время восстания в тюрьме без колебаний становится рядом с ними.
Не станем обвинять Дату в индивидуализме— это было бы несправедливо. Весь ход повествования-притчи подвигает к мысли, что истину, как бы проста она ни была, каждый человек открывает для себя сам и делает нравственный выбор сам и он не вправе заслоняться от действительности ни опытом предшествующих поколений, ни мировоззрением, которое выработали окружающие его люди. Именно эта мысль, чья актуальность не требует доказательств, укрепляет конструкцию романа.
