– То глупое происшествие, да, я никогда не забуду! – вспыхивая, сказала она, глядя на его состарившееся, но ещё свежее аристократическое лицо. Он грустно улыбнулся и поцеловал её в макушку.
Так вышло, что день, когда началось её сближение с Сергеем Михайловичем, оказался одновременно и днём самого большого её позора. Анне Геннадьевне едва исполнилось тогда восемнадцать, и родители, которые всегда жили бедно, даже по советским меркам, отправили её к Сергею Михайловичу с унизительной миссией – выпросить деньги. Отчего-то они решили, что раз Сергей Михайлович друг их семьи и высокий партийный начальник и раз он богат – то должен непременно дать.
На роль просителя выбрали Анну Геннадьевну, потому что к ней Сергей Михайлович испытывал самую глубокую привязанность. Рано овдовев, он во второй раз не женился, собственных детей не имел и всю нерастраченную энергию отцовства направил на дочь друзей. Несмотря на близкие отношения между ним и родителями Анны Геннадьевны, последние за глаза не упускали случая позавидовать высокому его положению и материальному благополучию. Вечерами на кухне только и бывало слышно, что Сергей Михайлович ездит в Москву в отдельном вагоне, где всё внутри организовано по подобию квартиры, есть ванная комната, душ, туалет, гостиная и спальня, что завтракает он варёными яйцами, из которых удаляет желток, вкладывая на его место ложечку красной либо чёрной икры, что пьёт исключительно пятизвёздочный армянский коньяк, частенько бывает за границей и имеет возможность приобретать товары в магазинах «Берёзка».
Анна Геннадьевна уже не помнила, на что её родителям понадобились деньги. В памяти отпечатался только момент, когда она, вся красная от стыда, сидела в гостиной у Сергея Михайловича на мягком диване и ожидала, когда он покажется из своего кабинета, куда только что вошла домработница доложить о визите.
Внезапно в комнате, шлёпая висячими брылами, появился огромный серый дог. Шкура его своей плотностью и отливом напоминала карандашный грифель. Он приблизился к Анне Геннадьевне на тонких грациозных лапах, будто балетный танцор, и настойчиво сунул пахнущую рыбой морду прямо ей в руки. Она боялась его погладить и отодвинулась на всякий случай вглубь дивана, а он требовательно глядел на неё карими слизистыми глазами.
– Ричард, место! – раздался голос Сергея Михайловича.
Пёс сорвался и с громким топотом умчался в коридор.
– Анютка, милая моя, как же я рад тебя видеть! – воскликнул Сергей Михайлович. – А я ещё подумал, кто это мог вспомнить про старого еврея?
