– Всякое царство, – парировал я, – разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.
– Не ты ли однажды сказал, – улыбалась она, – что блаженны кроткие, ибо они наследуют землю!
– То был не я, то был Иисус Христос, сын Божий… – терпеливо уточнял я справедливости ради.
– То был ты, в своем предыдущем воплощении! – настаивала Маргарет.
Поначалу я действительно возражал против столь откровенного отождествления моей скромной персоны с величайшим из мучеников – но постепенно привык и уже не спорил, а молчал.
– Да вспомнить Плутарха, Платона, Спинозу, Вольтера, Дидро и Жан-Жака Руссо! – сердилась принцесса, по памяти перечисляя вехи эволюционного пути развития нашей цивилизации.
В свою очередь, я приводил знаменитый упрек Карла Маркса, адресованный всякого рода мыслителям и проповедникам, страшащимся перемен.
– И он бы страшился, когда бы любил! – прижимаясь ко мне, бормотала принцесса…
Так, игриво ласкаясь и пошучивая, мы перебрасывались философскими сентенциями и библейскими афоризмами – совсем как в пинг-понге.
Тогда же, бывало, она наизусть читала мне Байрона и Шекспира, я же для нее по памяти – роман-энциклопедию русской жизни «Евгений Онегин» Александра Сергеевича Пушкина.
Нередко у нашей постели давали концерты выдающиеся танцоры Королевского балета, или гениальные драматические артисты Шекспировского театра, либо солисты знаменитого на весь мир симфонического оркестра Лондона (вообще, артистический мир Англии, по моему наблюдению, боготворил своего мецената и покровительницу искусств).
В минуты особой близости (неизбежной между двумя любящими существами) мы, точно малые дети, держались за руки и пронзали друг дружку взглядами, понятными без слов.
Иногда, впрочем, мне вместо бархатистых глаз Маргарет отчего-то являлись изъеденные конъюнктивитом и зияющие бездонной чернотой глазницы матери моей…
– Похоже, тебя что-то гложет? – однажды спросила принцесса, словно что-то почувствовав.
Смятение чувств, подобно пожару в сухую ветреную погоду, вдруг охватило все мое существо.
Я вздрогнул, я вспыхнул, я вспотел, я похолодел, я покрылся корочкой льда и почти расплакался, чего доселе со мной не случалось.
– Да что с тобой, милый? – встревоженно поинтересовалась Маргарет.
Как ей понять, думал я, что творится в душе познавшего все горести мира – от жуткой потери семьи до кошмарной гибели друзей, включая вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина?
