– Полночь, пора, Кир, проснись! – интригующе и обещающе произнес юный бог любви.
Я, должно быть, спросонья кивнул, и тогда он опустился рядом со мной на постель и помог мне подняться.
– Все готово, мой друг! – известил он меня с тем же лукаво-таинственным выражением на лице.
Не успел я подумать, о чем меня просят, как сверху спустился ангел, по виду такой же накачанный и тоже оснащенный луком и стрелами с золотыми наконечниками.
Коротко переглянувшись, они деликатно подняли меня и плавно перенесли в ванную комнату принцессы, оформленную в стиле раннего рококо, с изящными венецианскими зеркалами в виде картин на стенах из зеленоватого гранита.
Не стану скрывать, меня поразил невероятный зеркальный простор этой купальни.
И также, пожалуй, меня впечатлили полные неги омовения в ванне с проточной, нежно журчащей водой.
Но до того купидоны бережно уложили меня на бархатистую мраморную тумбу и со старанием стали растирать и умащивать драгоценными маслами, поливать водой, настоянной на цветках фиалок и лепестках гибискуса, и поить топленым швейцарским шоколадом для поддержания сил.
Однако едва я успевал перевести дух, как они меня снова вертели, крутили, встряхивали, теребили, массировали, стригли ногти и казнили безжалостной клизмой – как мне разъяснили, для полного опустошения кишечника и предотвращения нежелательных звуков.
Я с покорностью следовал всем указаниям купидонов: пытался на совесть расслабиться, не думать, не вспоминать, не противиться, замереть, не дышать, развернуться туда-то и так-то или встать на колени, руками на пол, выгнуть спину и втянуть живот…
О подобных гигиенических экзекуциях я читал у Тацита в главе, посвященной банным забавам благородных римских патрициев: после бани они, по свидетельству историка, томно стонали и восклицали, как им прекрасно.
Наконец, отмытого до костей и обильно умащенного, опоенного зельем с привкусом томительного ожидания чего-то необыкновенного, купидоны внесли меня в спальню принцессы и мягко опустили на взбитые перины.
От волшебного запаха амбры и мускуса голова шла кругом.
Отраженное и многократно повторенное в зеркалах мерцание тысяч свечей создавало иллюзию космоса.
Я не сразу заметил блестящую точечку, будто зависшую надо мной на противоположной оконечности вселенной; постепенно, мало-помалу она превратилась в пылающую звезду, прямиком летящую на меня.
Вопреки всем законам земного притяжения, в самый последний момент падающая звезда зависла и замерла в миллиметре надо мной.
