Буквально шокированное античной жестокостью сталинского режима юное существо стало жадно ловить любую информацию о далеком и несчастном ровеснике.
От потолка до пола стены ее спальни были оклеены фотографиями нового юного мессии (как она меня именовала) и во всех своих интервью она с таким проникновением повествовала о его (моих!) невыносимых страданиях, словно это она (а не я!) на протяжении трех лет подвергалась крестным мукам.
– Между тем, пока ты себе кайфовал на кресте, – незло пошутил Макс Петрович, – девочка превратилась в очаровательную семнадцатилетнюю леди и… – тут Альцгеймер помедлил, – приехала к нам в Москву в составе английской делегации молодежи якобы для участия в фестивале, на самом же деле – для встречи с тобой!
И опять я не знал, что мне думать и как реагировать – настолько все это казалось невероятным.
Наконец, пожалев меня, старый разведчик достал фотографию юной девы (той самой, являвшейся мне по ночам!) и великодушно пояснил, что она-то и есть та самая Маргарет Роуз Виндзор, любимица Англии, младшая дочь безвременно усопшего короля Георга VI, родная сестра ныне правящей королевы Елизаветы II…
Не будучи профессиональным писателем, я и не ставил себе целью при описании собственной жизни что-то домыслить для пущей убедительности, укрупнить или высветить; я лишь хотел бы по мере сил последовательно и правдиво изложить некоторые судьбоносные факты моей биографии.
Возможно, с одной стороны, вся эта влюбленность юной принцессы в далекого незнакомого мальчика (пускай и распятого!) имела вид дури и безумия, однако с другой – и с чем приходилось считаться! – то были дурь и безумие существа венценосного, избранного Судьбой и Богом.
Два последних слова – Богом и Судьбой – старый разведчик, как мне показалось, произнес не без внутреннего трепета…
Насколько я понял со слов Альцгеймера, нашей с Маргарет встрече в Москве предшествовали трудные многомесячные межправительственные переговоры.
У меня голова пошла кругом от одного перечисления тайных и явных дипломатических встреч, их тем и проблем по обеспечению безопасности королевской особы на воде, в воздухе и на суше, а также по немедленному удовлетворению всех ее желаний, включая встречу со мной.
Что касается меня, то английских господ особенно занимал вопрос моего психического самочувствия после стольких лет на кресте.
Как раз в этом плане, насколько я понял, Альцгеймер решительно поручился за меня…
Наконец, ровно в полдень меня повезли на задание – в черной машине с черными, задернутыми наглухо шторками и черной повязкой на глазах.
