Согласно Конфуцию, человек, предназначенный к господству, в отличие от обычного человека, обладает «принципом устойчивости и покоя, а не возбуждения», «он несет в себе вечность, а не мимолетные движения радости». [77] Отсюда исходит спокойное величие, выражающее неодолимое превосходство, которое покоряет и принуждает к сдаче, без вступления в сражение, мгновенно пробуждая чувство трансцендентной силы, в совершенстве владеющей собой, но готовой разразиться в любой момент, являя собой вызывающий благоговение и внушающий трепет смысл действенной божественной воли (numen) [78] Священный римский мир (pax romana), связанный именно с трансцендентным смыслом Imperium, можно считать одним из выражений подобных значений на уровне универсальной исторической реализации. Если этос превосходства по отношению к миру, покоряющего спокойствия, безмятежности и одновременно готовности к абсолютному повелеванию остается отличительной чертой аристократического мира, то даже ставшую светской знать следует считать отзвуком этого изначально как царского, так и духовного и трансцендентного элемента.
Чакраварти, вселенский верховный владыка, является не только «господином мира», но и господином «закона» (или порядка, puma) и «справедливости» —дхармараджа. «Мир» и «справедливость» являются двумя основными атрибутами царственности, которые сохранялись в Западной цивилизации вплоть до времен Гогенштауфенов и Данте, пусть даже в том смысле, при котором политический аспект ощутимо затмевает высший аспект, предполагающий эти понятия. [79] Кроме того, указанные атрибуты можно найти и у загадочной фигуры Мелхиседека, царя Салема, который на самом деле представляет собой лишь одно из множества образных описаний функции «вселенского владыки»: Генон указал на то, что mekki-îsedeq по-еврейски означает как раз «царь справедливости», тогда как Салем, правителем которого он был, не является городом, но —как это следует уже из толкования Павла —означает не что иное, как «мир». [80]Традиция утверждает превосходство царского жреческого сана Мелхиседека над саном Авраама —и уже здесь следует отметить тот крайне значительный факт, что именно Мелхиседек в загадочной средневековой аллегории о «трех кольцах» выступает в качестве провозвестника того, что ни христианство, ни ислам более не знают, что является подлинной религиозностью; между тем «царственная религия Мелхиседека» нередко отстаивалась гибеллинской идеологией в споре с Церковью.
