В дверях перед самым уходом спросил о ее планах на день. Она замешкалась с ответом, и он заявил, что его не волнуют ее занятия, пока она держится в стороне от бутылки и от “Заведения Ланди”. Она обещала слушаться его приказов, заметив, что, может быть, стоит пройтись по Маркет-стрит, вдруг ей подвернется место за прилавком какого-нибудь универмага. С этого момента, сказал он, ей нечего беспокоиться о работе. Отныне, сказал он, ей вообще не о чем беспокоиться. Поцеловал ее, а в дверях обернулся и послал воздушный поцелуй.
По дороге к остановке трамвайчика на Арч-стрит Кэссиди проходил мимо лавочки, где работал Шили. Заметив мелькнувшую в витрине седую голову, решил заглянуть, пожелать Шили доброго утра. По какой-то неизвестной причине ему очень хотелось поболтать с Шили, хоть он не имел ни малейшего представления, о чем пойдет речь.
Шили хлопотал над новой партией моряцких свитеров и рабочих брюк, стоял высоко на лестнице, раскладывал товар на верхней полке. Услыхав голос Кэссиди, немедленно стал спускаться, не глядя на него. Вышел из-за прилавка, озабоченно положил руки ему на плечи и сказал:
— Господи Боже мой, где ты был? Я вчера целый день ждал у Ланди. Думал, хоть забежишь рассказать, что стряслось.
Кэссиди пожал плечами:
— Ничего не стряслось.
Шили отодвинулся, чтобы получше его разглядеть:
— Мы знаем, что ты не вернулся домой. Спросили Милдред, она сказала, ты не появлялся.
Кэссиди отвернулся, пошел к боковому прилавку и стал разглядывать разложенные в витрине солнечные очки. Положил на прилавок руки, низко нагнулся и объявил:
— Я был с Дорис.
И принялся ждать, а через какое-то время услышал слова Шили:
— Теперь все складывается. Мне следовало бы знать, что выйдет в итоге.
Кэссиди оглянулся, посмотрел на Шили и спокойно спросил:
— Ну и что тут такого?
Шили не отвечал, пристально глядя в глаза Кэссиди, словно желая проникнуть в сердцевину его души.
— Ладно, — сказал Кэссиди, — послушаем скорбную песню.
Седовласый мужчина скрестил на груди руки, уставился вдаль за плечо Кэссиди и произнес:
— Оставь ее в покое, Джим.
— Это еще почему?
— Она беспомощная, больная девушка.
— Знаю, — заявил Кэссиди, — и потому не оставлю. Как раз поэтому останусь с ней. — Он не собирался полностью излагать свои планы, но сейчас, когда Шили бросал ему вызов, принял его и отважно провозгласил: — Не хочу возвращаться к Милдред. Больше не буду жить с Милдред. Я остаюсь с Дорис.
Шили шагнул к лестнице, оглядел верхнюю полку, где лежали рубашки и рабочие брюки. Взгляд его был оценивающим, раскладка в конце концов удовлетворила его. Все еще глядя вверх на товар, он спросил:
