Он услыхал сообщение Дорис, что обед готов, вышел на кухню, увидел аккуратно накрытый стол, почуял приятный запах настоящей домашней еды. Жареный цыпленок. Она испекла бисквиты, открыла банку оливок. Стоя у плиты, слегка улыбнулась и проговорила:
— Надеюсь, что вкусно.
Кэссиди шагнул к ней, обнял и сказал:
— Ты знала, что я голоден, пошла и приготовила мне обед.
Она не находила ответа и неопределенно пожала плечами:
— Ну конечно, Джим. Почему бы и нет?
— Знаешь, что это для меня значит?
Дорис застенчиво опустила голову.
Он взял ее за подбородок, чуть-чуть приподнял, договаривая:
— Чертовски много. Больше, чем я могу объяснить.
Она коснулась его плеч кончиками пальцев, посмотрела снизу вверх, и глаза ее расширились от изумления. Едва шевеля губами, шепнула:
— Слушай дождь.
— Дорис...
— Слушай, — повторила она. — Слушай дождь.
— Ты мне нужна, Дорис.
— Я? — автоматически переспросила она.
— Ты мне нужна, — сказал он. — Я хочу быть с тобой. Здесь. Я хочу, чтобы всегда так было. Ты и я.
— Джим, — пробормотала она, глядя в пол, — что я могу сказать?
— Скажи: хорошо.
Она по-прежнему смотрела в пол:
— Конечно, хорошо. Просто... шикарно.
— Но по правде ведь не шикарно, да? Ведь по-твоему все не так.
Она подняла руки, стиснула виски пальцами:
— Пожалуйста, Джим. Потерпи. Я стараюсь подумать.
— О чем? Что тебя беспокоит?
Она хотела отвернуться. Он развернул ее назад, и она сказала:
— Это нечестно. У тебя есть жена.
Он удержал ее за руки:
— Слушай, Дорис. Просто смотри на меня и слушай, дай мне сказать. Я с женой никогда и не жил. Я, конечно, женат, но она не жена. Я скажу тебе, кто она. Это распутница. Дурная распутница. И я с ней покончил. Слышишь? Покончил. Я никогда не вернусь назад. Хочу остаться здесь, с тобой.
Дорис положила голову ему на грудь. И ничего не сказала.
— Отныне, — сказал Кэссиди, — ты моя женщина.
— Да, — выдохнула она. — Я твоя женщина.
— Правильно, — заключил он. — Договорились. Теперь давай сядем и поедим.
Ночью ветер резко переменился, отогнал тучи от города, утром улицы были сухими. Кэссиди был обязан явиться в депо к девяти и быстро проглатывал на завтрак кофе с тостом, жалуясь Дорис на ужасное обращение компании с водителями, которых заставляют приходить за два часа до первого рейса. Компания, сообщил он, зарабатывает себе на хлеб, рассчитывая, что водители будут ремонтировать автобусы, убирать в депо, выполнять всю дурацкую работу, не имеющую никакого отношения к вождению автобусов. Но жалобы были несерьезными. Типичное понедельничное ворчанье. Он все высказал, Дорис кивнула, соглашаясь с его точкой зрения, и Кэссиди напрочь это позабыл, приготовившись к дневной работе.
