|
| They had had their third birthday, and already Anna could see what they would look like as adults. | Они уже отпраздновали свой третий день рождения, и Анна ясно представляла, какими они станут, когда вырастут. |
| Peter was tall for his age and his body was strong and athletic, like his father's. | Питер был крупным и сильным мальчиком, атлетического сложения, точь-в-точь как его отец. |
| Anna would hold him on her lap and croon, | Анна, держа его на коленях, тихонько мурлыкала: |
| "Ah, Peter, what are you going to do to the poor fr?uleins? | - Ах, Питер, сколько же слез прольют из-за тебя бедные фройляйн. |
| Be gentle with them, my darling son. They won't have a chance." | Будь с ними поласковее, сыночек. |
| And Peter would smile shyly and hug her. | А Питер только улыбался и ласкался к ней. |
| Then Anna would turn to Birgitta. | И тогда Анна брала на руки Бергитту. |
| Birgitta grew prettier each day. | Золотоволосая, с нежной кожей, Бергитта хорошела с каждым днем. |
| She looked like neither Anna or Walther. She had spun-golden hair and skin as delicate as porcelain. | В ее наружности, однако, не было ничего от Анны и Вальтера. |
| Peter had his father's fiery temper and sometimes it would be necessary for Anna to spank him gently, but Birgitta had the disposition of an angel. | Питер унаследовал характер и темперамент отца, и частенько Анне приходилось легонько шлепать его за непослушание, Бергитта же была ангелом во плоти. |
| When Walther was not around, Anna played records or read to them. | Когда Вальтера не было дома, Анна ставила им различные пластинки или читала вслух. |
| Their favorite book was 101 M?rchens. | Больше всего они любили слушать "101 Marchen". |
| They would insist that Anna read them the tales of ogres and goblins and witches over and over again, and at night, Anna would put them to bed, singing them a lullaby: | Им очень нравились сказки о великанах-людоедах, домовых и ведьмах, и они готовы были слушать их без конца. Укладывая детей спать, она часто пела им колыбельную: |
| Schlaf, Kindlein, schlaf, Der Voter h?r't die Schaf... | Schlaf, Kindlein, schlaf, Der Vater hu't die Schaf... |
| Anna had prayed that time would soften Walther's attitude, that he would change. | Всей душой Анна надеялась, что время изменит отношение Вальтера к детям, и ночами молилась об этом. |
| He did change, but for the worse. | И время действительно изменило его отношение к ним, сделав его еще более злым. |
| He hated the children. | Он стал просто ненавидеть малышей. |
| In the beginning Anna had told herself that it was because Walther wanted all of her love for himself, that he was unwilling to share it with anyone else. |
