– Да как такое вообще можно убить? – спрашивает Чейз. – Колом в сердце?
Мне хочется снова напомнить, что Анна не вампир, но я подожду, пока он предложит серебряные пули, и тогда столкну его с трибуны.
– Не тупи, – насмешливо произносит Томас. – Она уже мертва. Ее нельзя убить. Ее надо изгнать или что-то вроде. Дедушка пару раз такое проделывал. Там понадобится длинное заклинание, и свечи, и травы, и еще всякое. – Мы с Томасом переглядываемся. А парень реально то и дело пригождается. – Могу отвести вас к нему. Если хотите, прямо сейчас.
Уилл смотрит на Томаса, потом на меня, потом снова на Томаса. У Чейза такой вид, будто он жалеет, что ему приходится все время изображать такого большого сильного остолопа, но, как бы то ни было, он сам себе это устроил. Кармель просто таращится на меня.
– Ладно, – говорит наконец Уилл. – Встречаемся после школы.
– Я не могу, – быстро говорю я. – Мамины дела. Но могу подойти в лавку позже.
Они все неуклюже сползают с трибун – это единственный способ с них спуститься. Томас улыбается им вслед.
– Отлично, а? – ухмыляется он. – Кто говорит, что я не ясновидящий?
– Вероятно, это женская интуиция, – отвечаю я. – Просто постарайтесь со стариком Морвраном достаточно убедительно направить их по ложному следу.
– А ты где будешь? – спрашивает он, но я не отвечаю.
Он знает, куда я собираюсь. Я собираюсь к Анне.
Снова разглядываю Аннин дом. Рациональная часть мозга говорит мне, что это просто дом. Что пугающим и опасным делает его то, что находится внутри. Что сам дом не может крениться в мою сторону, словно охотится на меня в гуще сорняков-переростков. Он просто не может пытаться выдернуться из фундамента и поглотить меня целиком. Но выглядит всё именно так.
Сзади доносится негромкое шипение. Оборачиваюсь. Тибальт уперся передними лапками в водительскую дверь маминой машины и смотрит в окошко.
– Это не враки, кот, – говорю я.
Не знаю, зачем мама вообще заставила меня взять его с собой. Помочь он все равно не сможет. Если уж говорить о пользе, то он скорее датчик задымленности, чем гончий пес. Но, придя из школы, я рассказал маме, куда собираюсь и что произошло – опустив ту часть, где меня чуть не убили, а одноклассника разорвали надвое. Видимо, она догадалась, что рассказ неполон, потому что у меня на лбу свежий треугольник розмаринового масла, а в машине сидит навязанный ею кот. Иногда мне кажется, мама понятия не имеет, чем я тут занимаюсь.
Говорила она мало. Ей всегда хочется сказать мне, чтобы я остановился, что это опасно, что людей убивают. Но если я не буду делать свою работу, убьют еще больше. Эту работу начал мой отец. Именно для этого я родился, это он оставил мне такое наследство – вот подлинная причина, почему она помалкивает. Она верила в него. Она знала что к чему, вплоть до того дня, когда он был убит – убит тем, кого считал просто очередным звеном в длинной цепочке привидений.
