— Это старый дом, он построен еще при Сталине, — Лида чувствовала потребность оправдаться.
— Интересно, — тактично ответил Норберг.
Наконец они вышли на просторную лестничную клетку четвертого этажа, и Лида повернула ключ в замке. На мгновение она замерла.
— Я живу с дедом, — предупредила она Андерса. — Он плохо слышит и не говорит по-английски. Ты сам напросился.
Андерс кивнул.
— Я дома, — привычно крикнула Лида. — Не одна!
Она включила свет в прихожей и попыталась оглядеть свое жилище со стороны. Она никогда не задумывалась, насколько презентабельно для иностранца выглядит квартира. В ней и русских-то гостей почти не водилось. В любом случае, главным кредо в жизни Лиды была аккуратность, поэтому за порядок она была спокойна.
Длинный и из-за высоты потолков казавшийся узким коридор тянулся к кухне. Клеить обои с такими потолками было настоящим испытанием, но год назад Лида прошла его. На светлых голубоватых обоях висели фотографии и маленькие акварельные рисунки: Лидина мама в юности увлекалась живописью. По правую руку шли двери: в дедову комнату, в бывшую мамину, где теперь почти никто не бывал, и в комнату Лиды. Паркет был старым, для его ремонта надо было нанимать мастеров, но, несмотря на потертости, выглядел прилично. Из комнаты деда звучало «Эхо Москвы».
— Я не говорила деду, кто отец ребенка, — сказала Лида вполголоса. — И пока ты ничего не решил, не скажу. Ты — коллега, знакомый по работе, что-то такое. Проходи прямо по коридору на кухню, а я его приведу.
Андерс кивнул, и Лида заглянула к дедушке.
— Кто пришел? — спросил Александр Борисович. — Виталик?
— Нет, это по работе, — Лида нагнулась и чмокнула деда в сухую щетинистую щеку. — Он из Швеции. Выйдешь познакомиться?
— Можно.
— Хорошо, мы будем на кухне. Ты обедал?
— Пил чай с бутербродами.
— Я же оставила суп! Тебе надо есть горячее.
— Я чай даже не разбавляю!
— Перестань. Я погрею тебе гуляш с гречкой.
— Я могу и сам. Тебя ведь тошнит.
— Ничего, вечером получше. И сам ты опять будешь есть одни бутерброды. Все, мы тебя ждем, — Лида улыбнулась. Дед был ее самым родным человеком на свете, и если ремонт или скромная обстановка заставляли ее стесняться, то за дедушку она чувствовала только гордость.
Андерс стоял у окна.
— Ты голоден? — спросила Лида. — Я сейчас буду греть деду ужин, тебе тоже хватит. Правда, еда простая.
— Кажется, мы уже обсуждали устрицы в прошлый раз. Я всеядный. И да, я бы поел. Ты живешь одна с дедом?
