И о чем, черт возьми, только думал Истман, связываясь с этими колбасниками? До контакта с ними он занимался небольшим приятным бизнесом, перевозя нелегалов для «Каравана». Выходцы из Азии, Африки, проститутки из Албании и Косово, все они были должным образом запуганы и почтительны. Никаких проблем, никаких споров. Но с того момента, как он увидел этого пакистанца, он знал, что быть беде. Очень твердый орешек.
Рей Гантер, конечно — а чего еще ждать от такого идиота, — положил глаз на рюкзак и решил отобрать его у пакистанца. И поэтому пакистанец — тот еще псих — его замочил.
Все эти события подвели Кирэна Митчелла, одетого в синевато-серый шелковый костюм и темно-синюю сорочку от Версаче, к этому моменту. Уже не в первый раз он подумал: а может, бросить все и сбежать? Но если бы он сбежал и его поймали, для него было бы еще хуже. Это уничтожило бы единственную карту, которая пока была у него в руках. Карту, которая, если разыграть ее должным образом…
В зеркале он увидел движение около входа. Целеустремленные люди в недорогих костюмах. Толпа расступается. Проглотив виски в три глотка, он нащупал в кармане брюк гардеробный номерок. На улице было холодно, поэтому он надел сегодня темно-синее кашемировое пальто.
Войдя в ситуационную комнату отделения полиции в Норидже, Лиз ощутила в воздухе скрытое напряжение. Расследование убийства Гантера шло ни шатко ни валко, и вдруг появилась приличная зацепка в лице одного из приближенных Мелвина Истмана.
Увидев Лиз, Стив Госс помахал ей рукой и отделился от группы полицейских.
— Они думают, что это я организовал арест Митчелла, — пробормотал он, проводя рукой по своим редким рыжим волосам. — Я чувствую себя совершенным мошенником.
— Наслаждайтесь этим, — предложил Маккей.
— И будем надеяться, что это не тупик, — согласилась Лиз.
Она позвонила Госсу и сообщила ему данные по Кирэну Митчеллу, как только они с Маккеем выехали из Брейнтри. Затем они двинулись на север в Норидж, остановившись по дороге, чтобы купить пиццу и по бутылке пива. Теперь, возможно в результате вспышки ярости Лиз, Маккей сбросил с себя личину романтичного соблазнителя и без нее оказался удивительно интересным собеседником. У него был практически неистощимый запас историй, большинство из которых касались героического — или недостойного — поведения его коллег по службе. В то же время, заметила Лиз, он практически никогда не называл имен.
«Он ко мне подбирается, — подумала Лиз, наслаждаясь игрой. — Он знает, что я жду, когда он совершит ошибку. И он подыгрывает мне, хочет казаться этаким беспечным любителем, потому что, если он сможет убедить меня в этом, я перестану относиться к нему серьезно. И как только это произойдет, он найдет способ обдурить меня». В этом была даже определенная элегантность.
