— Врежь ему как следует, — сказал Вите Роман.
Он хорошенько придушил прораба, да так, что тот гортанно захрипел, на шее взбухли синюшные ручейки вен и глаза заволокла белесая дымка. Для первого раза этого было достаточно. Наливайко ослабил нажим, но Павел Владимирович пришел в себя не сразу, секунд через десять, уже получив от Вити несколько ударов в грудь.
— Что же вы делаете, выродки?.. — Он рефлекторно задергался, но вырваться из силков не было никакой возможности. — Зачем же так? Ребятки, мне же больно…
— Молчи, сучара… — процедил в ухо Роман.
Витька саданул бородача по лицу. Затем еще раз.
И еще. Из носа прораба хлынула светло-розовая кровь.
— Не надо, милые мои… — причитал он. — Пожалуйста, не надо… Все, что угодно… Я на колени встану… Вас же в тюрьму посадят…
А Витя уже вошел в раж — перед глазами стояло обезображенное побоями лицо отца. Нет этому гаду пощады!
Он долбанул кулаком в солнечное сплетение. Ударил локтем в живот. По-звериному рыча и скаля зубы, с удовольствием бил ногами по ребрам. Чуть отошел, чтобы разбежаться, и со всей силы заехал носком ботинка промеж ног…
И вдруг замер, успокоился, будто очнулся от тяжкого сна. Занесенная было рука сама собой опустилась.
— Что, все? — ухмыльнулся Наливайко. — Отвел душу?
— Все… — Только сейчас Витя заметил, что кожа на костяшках пальцев содрана чуть ли не до мяса.
Роман спрятал удавку в карман — она уже не понадобится. Павел Владимирович и в самом деле встал, на колени — сил держаться на ногах у него не было. Харкая кровью и продолжая прикрывать голову руками, он ползал на четвереньках в грязной скользкой жиже и жалобно скулил.
Вите стало противно. Его чуть не стошнило от этого зрелища. Первый раз в жизни он так жестоко, так беспощадно избил человека. Ведь не остановись он вовремя, все могло бы закончиться убийством… Вроде пронесло…
Роман схватил бородача за волосы, приподнял его голову, отчетливо произнес:
— Ты осознал свою вину, гаденыш?
— Да-а-а… — простонал Павел Владимирович.
— Не слышу! Громче!
— Да-а-а!!! — закатив глаза, завыл прораб.
— Так-то… — Наливайко разжал пальцы, и голова бородача безвольно, упала в грязь. — А теперь дергаем! Разбегаемся в разные стороны! — И, увлекая за собой растерянно-заторможенного Витю, быстрым шагом пошел прочь из мрачного закоулка.
— Вадик! — вдруг послышалось сзади. — Тебя ведь Вадиком звать? Это ты играл тогда в огороде?
Витя резко обернулся.
— Чего встал? — подтолкнул его Роман. — Живо, побежали отсюда к едрене фене! Пересменка кончается!
