— В чем же ты сомневаешься? — спросил Матвей уже после того, как Аркадь вернулся из магазина не только с вином, но и с луком, до мороза росшим в корчме Цуприка в вазонных горшках. Стрелки этого лука выдавались по счету и только особо почетным гостям, судя по всему, Барздыка, видимо, успел шепнуть, для кого он берет вино. «Ну и черт с ним,— подумал Матвей, поднимая стакан и чокаясь с дедами,— шут с ним». Тут он заметил мелькнувшего в освещенном проеме дверей давешнего тракториста, того самого, который едва не угодил в прорву, подозвал его.
— ...А в том я сомневаюсь,— выпив, сказал Барздыка,— что хорошо живу.
— Это как же? — подал голос дед Демьян.
— А вот так,— сказал Барздыка.— Хорошо начал жить. И все. Грошей много заробляю, грошами кидаюсь, за чужих кабанов плачу. И хватает, моим хлопцу с бабой можно уже и не робить.
— Так, наверное, хлопец мог бы и робить,— осторожно сказал Матвей.
— Ох, не знаю, не знаю, а больше боюсь: всегда было, как чуть хорошо — жди плохо.
— А что может быть плохого, с какого боку ждать этого плохого? — спросил кто-то из стариков, но не у Аркадя Барздыки и не у тех, кто был рядом с ним, а как бы самого себя, вечер, тишину. И все они вместе с Матвеем, трактористом помолчали, прислушались к тишине, будто ждали от нее ответа.
— Коней быстро гоним,— ответил Аркадь Барздыка,— нахлестываем.
— Де те кони, свели уже.
— А последних гоним. Мало их, а погоняем. Что с Князьбором делаем?
— А что делаем, строим жизнь новую,— заговорил Матвей.— Ставим село на промышленные рельсы.
— Это ты толково объяснил,— сказал дед Демьян,— главное, грамотно. Я тоже про то думаю, про рельсы. Хватит ли их, напасено ли, не пришлось бы подтачивать, разбирать сзади да вперед нести. Тишей бы чуть.
— Тишей время не позволяет,— не очень уверенно сказал Матвей.— Надо стремиться.
— Вот-вот,— сказал Барздыка,— на Полесье надо тихо стремиться, а то был тут один скорый, не стало бы и с нами, как с ним. Скорые, они одышливые все.
— Не станет,— заверил Матвей.— Ты вот раньше соль сеял, признайся, Аркадь, сеял?
— Все ты путаешь,— недовольно сказал Барздыка,— не соль сеял, а волов сажал, и не сам я, а сериловцы подсказали.
— Кто-кто? — засмеявшись, переспросил тракторист.
— Так раньше деревня за рекой называлась, а теперь имени Парижских коммунаров.
— Ты не про коммунаров, а про то, как волов сажал,— остановил Барздыку дед Демьян,— как хвосты батькиным волам отрезал.
— А я про хвосты не хочу,— заупрямился Барздыка.— Сидит же кто-то, голову ломает, а просто надо было б — Новая. Сериловка, как была деревня Старинки, а теперь Новинки.
