Не знаю, считать ли это предзнаменованием, но одно несомненно: всю последующую жизнь я раздваивался между поющим жаворонком и коровой с навозом на крупе...
Шоссе плавится под солнцем. Тени исчезли. Полдень.
Вот и Новый Афон. До него, оказывается, рукой подать. Бело-розовый монастырь на зеленой горе. Святые места! Такого количества святых не знала ни одна обитель. И еще одна к ним спешит — в джинсовом сарафане, с дорожной сумкой Ади Даслера...
Скорее всего, на старости лет я стану свирепым моралистом и постником.
Между домами открылось море, идущий к причалу прогулочный катер и чайки в сверкании полдня. Закопченный, низко осевший буксир тащит за собой плавучий кран; и тот, и другой чужды бескрайнему, затуманенному от зноя простору. Буксир сипит, кран скрипит и лязгает, а чайки громко кричат, словно насмехаются над ними. Из кустов выскочил мальчишка. От резкого тормоза ягненок чуть не свалился на пол. Коротышка в замызганной куртке катит тележку на подшипниках и орет: «Марежни, марежни!» Его останавливает красотка в белых брюках и жилете. Продавец мороженого обалдело смотрит на нее и не понимает, чего ей надо.
В ветхой лачуге в стороне от дороги кофейня хромого Ерванда. Кофе у него густой и тягучий, как мед. «Научи, Ерванд. Открой секрет!» Скромно потупленное коричневое лицо в глубоких морщинах, вкрадчивая, хитрая улыбка: «Какой секрет, Джано? Кофе, вода, сахар. Сам такой получается».—«А у меня почему не получается?»—«У тебя не получается? Ва-а... А если у тебя получится и у него тоже получится, кто пойдет к Ерванду кофе пить?»
Впереди скопление машин. Толпа обступила светлую «Волгу» с расплющенным крылом и выбитыми фарами. На траве под деревом плачет девочка с куклой в руках.
Из виденных аварий в память почему-то врезалась одна: пасмурный день, движение на набережной замедлилось, с черепашьей скоростью, словно отдавая последний долг, вереница машин проезжает мимо лежащего на мостовой мотоцикла. Пострадавшего нету. Пострадавшего увезли. Милиционеры суетятся с рулетками. На такой скорости успеваю все разглядеть в подробностях: и след протекторов, и лужицу крови, смешанную с бензином, и серый фибровый чемоданчик, привязанный шпагатом к багажнику мотоцикла. Лица ли милиционеров тому виной, медлительность ли движения или мрачный дождливый день, но я понимаю, что мотоциклист погиб. Милиционеры спешат покончить поскорее и убраться из поля зрения... Странное ощущение, точно кто-то смотрит на все это неморгающим равнодушным глазом. Именно одним глазом, с оскорбительным, идиотским безразличием глядяшим из середины лба...
