Из Гагры мы перебрались в Сухуми и надолго осели в этом симпатичном городе, выезжая с концертами в курортные поселки и санатории. Тогда я впервые' увидел дом, к которому лежит мой путь, дом почтенного Эраста Туманиди: у моря в матовой зелени мандаринового сада белела двухэтажная вилла — чугунные ворота, заросшие мелкими растрепанными розами, увитое глициниями крыльцо, два капитальных балкона и девять просторных комнат...
После концерта Додо попросила отвезти ее домой: «Ночью автобусы редко, а в частную лучше не садиться...» Мы всю дорогу молчали, только раз она спросила: «Все еще сердишься?» — и я покачал головой. Потом она сказала: «Приехали». Я остановился, и сразу же откуда-то из мрака нас опахнуло горьковато-терйким запахом распаренных жарой эвкалиптов. «Спасибо». Я молча кивнул. «Я бы пригласила тебя, но слишком поздно». Я посмотрел в сторону ограды и в гуще зелени, за деревьями и мандариновыми кустами увидел светящиеся окна. Окна уютно сияли сквозь неподвижную ночную зелень. «Которое твое?» — спросил я.
В ту ночь нам показалось, что мы нашли друг друга. Притихшая, словно бы даже испуганная, она осторожно касалась рукой волос на моей груди и шептала: «Какой ты... Никогда не думала, что так бывает...» В голосе было столько нежной благодарности, что смысл ее слов, косвенно свидетельствовавших о прежнем опыте, не задевал меня.
Окна все светлее обозначались на стене.
«Неужели ты оставил машину у наших ворот? — забеспокоилась она и вдруг прыснула в подушку.— Отец собирался спилить это дерево, сырость, говорит, от него, а я не разрешила». Я потянулся за одеждой и неожиданно услышал: «Побудь еще. Куда тебе спешить?.. Нас оглушил не жаворонка голос, а пенье соловья...» — «Послушай, ты гуттаперчевая девочка, а не Джульетта. Не надо путать роли».— «Я всю жизнь мечтала сыграть Джульетту...» — «А я когда-то репетировал Ромео»,— усмехнулся я.
В распахнутое окно втекал грустный запах эвкалиптов...
Недели две спустя я попросил Додо познакомить меня с родителями.
«Вы тоже акробат?» — сухо, едва ли не пренебрежительно спросила меня будущая теща. «Нет, мама, это наш знаменитый Джано Джанашиа!» — «Не знаю. Не слыхала».— «Приходи на концерт и услышишь».— «Этого еще не хватало!» — «Маме не нравится моя профессия».— «Ради бога, какая это профессия! Пишут: совершенство человеческого тела, его неограниченные возможности... Пусть бы чужая дочь показывала толпе свое тело. Мы-то думали, наша дочь на артистку учится, сколько денег на нее извели, а она... Додо Турманидзе — гуттаперчевая девочка! Вы хоть знаете, как ее на самом деле зовут, как ее настоящая фамилия?» — «Между нами, я ведь тоже не Джано Джанашиа»,— сказал я. «С чем вас и поздравляю!—поклонилась нам Сато.— Одного поля ягоды. Нашли друг дружку...» Эраст Туманиди, смуглый, губастый, похожий скорее на арабского шейха
