— Где твоя арба, Шалико? В надежном месте? Не погуби, не оставь село без поддержки...
— Быки у меня всегда в надежном месте,— с обидой в голосе, невнятно бурчит под нос Шалико и мотает головой. За себя он никогда не обижается, но быков лучше не трогать.— Ежели я выпиваю, это мое дело и других не касается. А быки не должны страдать.— Он поднимает стакан с вином, нетвердо встает и, кое-как изобразив на лице сосредоточенную важность, сипит: — За твой приезд, земляк! За твою вторую половину, забыл, как ее по имени-отчеству. За твоих детей, пусть растут вам на радость...
— Э-э, нет! — качает головой Джано.— Что это ты всех в один стакан покидал? Так не пойдет, хитрец ты эдакий! Хочешь упоить нас и уйти трезвый, как стеклышко? За каждого в отдельности будешь пить!..
Шалико смотрит на Доментия и прикладывает руку к груди.
— Извиняюсь перед обществом. Если скажет тамада. Извини... — Он никогда не смеется, только ощеряется беззвучно, как стареющий пес.
Вторым к нашему застолью присоединяется бывший директор школы Григол. Когда он входит во двор, в белых брюках и в чесучовом кителе, похожий издали на капитана корабля из какого-то кинофильма, мужчины встают ему навстречу. Григол обнимает Джано, долго и с удовольствием целует ручку его жене, с быстрой улыбкой оглядывается на Шалико: этот уже здесь? Потом подмигивает мне и зычным крепким голосом спрашивает по-русски:
— Ну, как, Полина? На нашего молодца не жалуешься? — Вечно он со своими шутками!
А видать, хорош был в молодости! И сейчас-то залюбуешься. Даже кожаная повязка на глазу его не портит. Одним глазом лучше трех двуглазых видит. Особенно хорошо он видит женщин... Желтый быстрый глаз обегает весь стол, потом несколько раз перескакивает с Додо на меня и опять на Додо и наконец прикипает к стакану с вином. Губы Григола вздрагивают, пальцы трогают лезвие ножа.
— Что нового в городе, Джано? Ты там, как говорится, в сферах, а мы здесь навоз месим...
Джано с Григолом заводят речь о политике: Китай, Израиль, еще какие-то там названия. Мне неинтересно. Шут с ним, с Китаем. А Доментий мой слушает, смотрит, но не вмешивается — не нашего, дескать, ума дело. Обидно за него, робеет он как-то умных людей, умных разговоров избегает, а ведь не глупее других.
Мне забываться не ^годится, за столом следить надо: в кувшины вина долить, лобио в миски добавить, сыр и помидоры нарезать, хачапури разогреть...
Григол хоть и при одном глазе, а все замечает, от политики отвлекся, окинул меня быстрым взглядом и Доментия по плечу хлопнул.
