Сели за стол. Я на братьев смотрю, до чего же разные! Джано в гостях, а распоряжается почище хозяина. А мой смотрит исподлобья, говорит как-то бережно, точно каждое слово к ранке прикладывает, и улыбка виноватая на лице. Хоть бы я поняла когда-нибудь, в чем он виноватится. В том, что лучше и добрее нас?
Напрасно я стол накрыла не в доме, а на веранде — по проселку мимо нашего двора возвращались с работы соседи. Доментий всех звал к столу. Соседи, отдуваясь, благодарили за приглашение и топали дальше в гору. «Спасибо, Доментий! С приездом Джано! В другой раз, ребята, в другой раз...»
Первым к нам присоединился Шалико. Вошел во двор, маленький, легонький, вроде выжаренный на солнце, с прутиком в руках, в огромных бахилах — ботинках. Ноги у него слегка заплетались — мешала тяжесть ботинок, но казалось, что именно она не дает ему упасть, держит стоймя, как Ваньку-встаньку. На заросшей физиономии Шалико блуждала чуточку виноватая хмельная улыбка.
— Здорово, сосед! — сиплым голосом гаркнул он, подходя к веранде, и дружелюбно улыбнулся.— Папироска найдется?
— Кого я вижу! — с преувеличенной радостью приветствовал его Джано.— Аробщику комтруда Шалико почет и уважение! Почему во дворе? Впустить его в дом! Распахните двери! Садись за стол, дорогой, будь гостем... Гость номер один!.. А он все не меняется! — обернулся к нам Джано.
Шалико считали дурачком, но мне всегда казалось, что он слышит насмешку в обращенных к нему словах и, стыдясь за наших шутников, подыгрывает им. Он облокотился на перила веранды. Была в нем какая-то птичья легкость, точно, сомневаясь в прочности предметов, он прикасался к ним с невесомостью пичуги.
— С приездом брата тебя, Доментий!
— Заходи,— хмуро буркнул Доментий.— Присядь к столу.— Доментий никогда не насмешничал над Шалико.
Шалико ступил на веранду, и мы опять, теперь уже вблизи, увидели, какой он маленький и легонький, пропеченный солнцем, просоленный и прокуренный стареющий мужчина ростом с подростка с расплющенной сзади маленькой головой и с седоватой щетиной на обветренном лице.
Его заметно пошатывало, и Джано произнес с насмешливым укором:
— Да он под бахусом пожаловал! Где успел, Шалико? Не вытерпела душа?
Шалико махнул рукой, мотнул головой и, весело ощерясь, пристроился к столу, дескать, шутите, шутите, я теперь при деле! Последний год он напивался почти ежедневно. Таскался по селу на скрипучей арбе, запряженной доходягами волами, такими же беспородными, как он сам. Кому муку подвезет, кому соль, кому медного купороса в ящике, кому плетень починит или дров нарубит, а кто и просто так пару стаканов вина поднесет. А потом в ночной тишине слышится по селу сиплый спотыкающийся голос — напевая или ругаясь впотьмах, Шалико бредет к своему дому.
