— Огрузинил ты ее, Доментий! Совсем грузинка! Молодец!
Джано меня останавливает, за меня тост провозглашает. Слушаю краем уха. Умеет, артист! Прямо кружева языком плетет! И нашей с Доментием любви коснулся: там вдали от родины, где было ему холодно и одиноко; и первые дни после приезда вспомнил: прямо скажу, кое-кто из нас настороженно молодую встретил...
— Где все это теперь? Поля тнас победила, завоевала. А чем, спрашивается? Самым неотразимым оружием: женственностью, добротой, домовитостью.
— Тебя она, может, только сейчас победила, а я с первого взгляда сражен,— пророкотал Григол. И, сверкнув единственным глазом, улыбнулся мне.Я выслушала всех, потупившись, скромненько улыбаясь, поблагодарила, как полагается, пригубила стакан — выучилась наконец. Потом наклонилась к Додо и шепнула: в хлев надо сходить, корову подоить, присмотри тут, дескать, без меня. Она чмокнула меня в щеку.
— Иди уж, иди, образцовая хозяйка...
Уходя с веранды, услышала, как учитель Григол обратился к Шалико:
— Шалико, парень, объясни, ради бога, какими органами ты застолье чуешь? Куда ни придешь, он тут как тут!
Шалико с довольной ухмылкой пробурчал что-то под нос.
— Я читал где-то, что пчелы наделены феноменальным обонянием,— продолжал Григол.— Может, и он вроде той пчелы? Может, у нас под носом феномен живет? Надо бы нам его обследовать для науки. А, Шалико? Что ты на это скажешь? Согласен для науки? А?
Вот ведь умный человек, а тоже удержаться не может. Дался им этот Шалико...
По крутой тропинке поднялась в хлев, кликнула Петьку, чтобы теленка подержал. За Петькой пришлепали мальчишки, вошли цепочкой, выстроились за моей спиной, сопят тихонько, перешептываются.
В хлеву приятная духота распаренного жарой навоза и молодого сена, сохнущего под крышей. У входа рыжий бычок привязан, недели две как на ноги встал.
Сначала мы подпустили теленка к корове и смотрели, как он сосет, а корова осторожно обмахивается хвостом и косится на нас. Потом Петька оттащил теленка. Тот пытался вырваться, Петька пыхтел, обняв его за шею, приговаривал:
— Стой, да стой ты! Ох, и сильный стал, ма...
А кто-то из ребятишек тоненько поскуливал. Я оглянулась, за моей спиной пританцовывал на месте и скулил Буба.
— Ты чего? — спросила я.— По-маленькому хочешь?
Он затряс головой.
— А что с тобой?
— Теленочка жалко...
— Ничего, сейчас кончу и опять ему дам...
Когда тугое вымя размякло под пальцами, я забрала подойник и сказала Петьке:
