Когда впервой на этот двор пришел.
И барин кинул медный грош подпаску
В канаву. Мальчик вымок, но нашел,
И барин хохотал и кинул снова
На огород, в овраг, за ворота.
Так мальчика встречала крепостного
Господская блажная доброта.
И вспомнил он, как в горнице за печкой
Царапал раз обломком уголька
Смешную рожу, пастуха с овечкой,
Деревья, а над ними — облака.
Как у черниговского богомаза
Сухие краски растирал, учась.
Вот и пошло — вниманье, зоркость глаза,
Упрямство, страсть — все, чем он жив сейчас.
Он вспомнил все, чем жизнь красна младая,
Чем труд его так радостен порой.
Но, лишь воспоминаньем обладая,
Чуть не заплакал бедный наш герой.
Чего ж ему, по чести, не хватало?
Светлейших титулов, нагрудных звезд,
Иль звонкого презренного металла,
Иль права быть отсель за тыщу верст
И по свету кружить, как солнце кружит,
И никому под солнцем не служить,
Со встречными дружить, как ветер дружит,
Хоть в чистом поле?.. Только жить и жить!
Так он мечтал. Вдоль Невского проспекта
Чадили плошки. Дождик моросил.
Вдруг с живописцем поравнялся некто,
В плаще, с убогим свертком, и спросил:
— Сдается мне, что мы встречались, сударь?
Напомню время: десять лет назад.
И место встречи: далеко отсюда.
Париж, точнее — Люксембургский сад. -
Был незнакомец странно беспокоен,
Оборван весь, невероятно тощ.
Художник всматривался: кто ж такой он?
Не мог понять. Тут приударил дождь.
Они вошли в харчевню. Из харчевен,
Наверно, то подлейшая была:
Сырой подвал, где самый день плачевен,
Где делаются гнусные дела,
Где пьяного по морде бьют, как в бубен,
Где гулко отдается по столам
Смех зрителей, а жертвы вой стотрубен,
Как будто жизнь сломали пополам;
Где шкипер, дымом кнастера повитый,
Рыгает, молча глядя на балык;
Приезжий купчик буйствует со свитой
Каких-то забубенных прощелыг;
Где все свершается как бы в издевку,
И два гусара, теша гордый прав,
Секут публично охтенскую девку,
Ей на голову кринолин задрав.
Они вошли туда. Как в преисподней,
Ударило вошедших сразу в пот.
Хозяин занавесочку приподнял,
Чтоб угостить как следует господ.
За занавеской было нечто вроде
Каморки. Тусклый черный образок
Висел в углу. Хозяин на глазок
Смекнул, чего желают благородья,
Поставил пунш и скрылся.
Неизвестный
Стало быть,
Не узнаете?
Художник
Нет, прошу прощенья.
Неизвестный
Но можно ли так начисто забыть
Наставника благого просвещенья?
Художник
Вы шутите. Я чту учителей
Заморских и отечественных свято.
Но память здесь но в чем не виновата.
Кто вы такой? Прошу сказать смелей.
Неизвестный
