Сад тянулся вплоть до самого утеса и заканчивался на его обрывистых склонах. Здесь на кручах росли самые разнообразные растения. Сюда, конечно, можно было добраться, но чаще всего такие уголки не трогали, оставляя их в естественном виде. Тут можно было увидеть и райскую водянку с удивительными листьями, светло-сиреневыми снизу и нежнозелеными с белыми прожилками сверху; и тонкие, молодые дикие вязы с уродливыми наростами; они цвели какими-то не сочными, суховатыми цветами, похожими на безе из крови; и всюду — заросли жемчужно-серого сияющего сонника, длинные мясистые кисти гарриги, цепляющиеся за нижние ветки араукарий, журчалки, голубые майянги, всевозможные виды вероники поручейной, скрывающей в своем зеленом ковре веселых лягушат; и кормарин, и тростники, и недотыка обыкновенная. А еще — масса живучих, неприхотливых цветов, жмущихся в расселинах скал, живой занавесью обволакивающих стены, окружающие сад, ползущих, как водоросли, по земле, одним словом, вылезающих отовсюду, или же скромно обвивающих металлические прутья решетки. Дальше, на равнине, сад был разбит на сочные и свежие лужайки, изрезанные посыпанными гравием дорожками. Самые разные деревья вонзали в почву свои узловатые стволы.
Тут-то и решили прогуляться Жакмор и Анжель, уставшие от бессонной ночи. Утес окутывал кристально чистый морской воздух. На небе, на месте солнца, зияла полыхающая дыра правильной формы.
— Неплохой у вас сад, — недолго думая, сказал Жакмор. — И давно вы здесь живете?
— Уже два года, — ответил Анжель. — С совестью у меня было не в порядке. Столько всего натворил...
— Еще не вечер. Не все еще потеряно.
— Так-то оно так. Только я к этому пришел далеко не столь быстро, как вы.
Жакмор покачал головой.
— Мне всегда все выкладывают, — заметил он, — и в конце концов я узнаю людей до самой сути. Кстати, вы не посоветуете, кого тут можно подвергнуть психоанализу?
— Да кого угодно, — ответил Анжель, — няня, например, всегда в вашем распоряжении. Да и деревенские не откажутся. Они, правда, несколько грубоваты, но люди занятные и к тому же зажиточные.
Жакмор потер руки от удовольствия.
