Воскресенье, 2 сентября
Готовый к выходу, Жакмор слонялся по коридору. Он надел парадный костюм и чувствовал себя несколько смущенно, словно актер, вышедший на пустую сцену. Наконец появилась служанка.
— Ну сколько же можно, — посетовал Жакмор.
— Ой, извините, надо ж было принарядиться, — объяснила девушка. Она выбрала белое воскресное пикейное платье до колен, черные туфли, черную шляпу и белые шелковые перчатки. В руках — требник в старом кожаном переплете. Лицо блестит, губы неряшливо подкрашены. Объемистая грудь выпирает из корсажа, а все остальное платье, казалось, занимают одни мощные бедра.
— Идемте же, — сказал Жакмор.
Они вышли. Девушке, очевидно, было неловко, и из почтительности она старалась не дышать. Пройдя метров сто, Жакмор спросил:
— Так когда же мы займемся психоанализом?
Она покраснела и посмотрела на него снизу вверх. В этот момент они проходили мимо густой живой изгороди.
— Сейчас никак нельзя, до мессы... — прозвучал ее полный надежды голос.
Когда до психиатра дошло, как она его поняла, его рыжая бородка затрепетала, и он твердой рукой повел ее к обочине дороги. Они с трудом пробрались сквозь ежевичную изгородь, при этом Жакмор изорвал свой прекрасный костюм. Зато они оказались в безопасном укромном местечке, на полянке. Служанка осторожно сняла свою черную шляпу.
— Как бы не помялась, — сказала она. — Ой, знаете, а ведь если я лягу, у меня сзади все будет зеленое...
— Так встаньте на четвереньки, — посоветовал Жакмор.
— Да, правильно, — ответила она, будто этот способ был для нее единственно возможным.
Психиатр усердно трудился над ней, а скошенный затылок девушки то поднимался, то опускался перед его глазами. Она была плохо причесана, несколько прядей выбились и болтались на ветру. От нее крепко пахло, но Жакмор не имел женщину со своего приезда, и этот немного животный запах не вызывал у него отвращения. Из вполне понятного чувства гуманности он поостерегся, чтобы не сделать ей ребенка.
Еще и десяти минут не прошло с начала мессы, а они уже стояли у церкви. Яйцевидный неф был, очевидно, битком набит, если судить по количеству стоящих у входа машин и двуколок. Перед тем, как подняться по ступенькам, Жакмор взглянул на еще красное и немного смущенное лицо девушки.
— Так я вечером приду? — прошептала она.
— Да. И расскажешь мне историю своей жизни.
Она удивилась, пристально посмотрела на него и, убедившись, что над ней не шутят, кивнула, так и не поняв, о чем шла речь. Они вошли и смешались с очень чистенькой и плотно спрессованной толпой. Жакмора прижало к девушке, и резкий аромат животного заполнил его ноздри. Под мышками у нее виднелись темные круги от пота.
