— Теплее? — вновь отведя руку с сигаретой в сторону, он опустил лицо в ее волосы, уперся губами в макушку.
У Кристины горло перекрыло от такого количества новых эмоций. Теплее? Да ее в жар бросило, лицо пылало. Хорошо, что темно, да и ему не видно. Она кивнула в ответ на его вопрос, и только теснее прижалась. Ей ничего не мешало: ни сигаретный дым, ни начало второго ночи, ни прохладный ветер, тянущий по ногам. Век бы так стояла с ним на балконе. Ничего ей больше в тот момент не было нужно. Казалось — все уже у нее есть.
Настоящее
Так сложилось, что первым делом Кристина добралась до салона. Даже сама рационально не смогла бы объяснить: ради чего решила вдруг прической заняться. Сказать по правде, долгие годы вообще волосами не занималась — растут и растут. И Слава Богу. Ей не до них было. Лишь бы не мешали. И не во вчерашнем замечании Кузьмы дело — ему также до ее прически — без разницы. Кристина это очень хорошо знала. Но вот выходила уже из квартиры, зашла в ванную и почему-то замерла у зеркала, рассматривая себя. По большому счету — не придраться. Она была красивой. Не потому, что старалась или следила за собой. Господи, когда? Где люди на это время берут? У нее не хватало никогда. Повезло просто, наследственность хорошая. Гены. Мама вон и сейчас лет на десять моложе своего возраста выглядит, хоть со здоровьем проблем хватает. Вот и Кристине перепало. Черты лица классические, правильные: нос прямой, не большой и не маленький, пропорциональный; высокие скулы, брови вразлет, большие глаза, еще и цвет такой, «гетерозиготный», как любила шутить Кристина, едва начала изучать генетику. С волосами тоже никогда проблем не было. Может потому, что не трогала их практически. То, ради чего иные под нож хирурга укладываются — ей просто дали при рождении. А вот счастья это все не принесло, выходило. Не в красоте оно, счастье то. И не в тысяче других вещей, к которым так стремятся многие, не понимая ничего.
Но сейчас ее не это заставило себя рассматривать — даже данное природой нуждается в уходе. А Кристине все не до того оказывалось. И даже стремления не имелось в последние годы, если честно. Она так уставала физически, загоняя себя на работе, так истощилась морально, устав терпеть дикую, рвущую сердце боль из-за самых родных и любимых, что куда там до красоты? Зачем? Что ей от нее толку?
Но вот сейчас как-то стыдно стало, что ли, и обидно. Ведь только тридцать четыре, а совсем махнула на себя рукой. И в уголках глаз появились грустные, невеселые линии, да и около уголков рта заломы начали проступать. Тени и круги под глазами от вечной усталости и частых слез. Несчастливая. Даже красота не могла этого скрыть. Но зачем саму себя на помойку выбрасывать? Другим дела нет, но сама Кристина — зачем от себя отстраняется и отказывается? Разве себе самой она не нужна больше, чем еще кому-либо?
