“Что за дела?” — хотел поинтересоваться я у Фуксии, в напряженной позе наблюдающей за мной, но издал лишь невнятное мычание.
Внезапно окружающие нас травы ожили, зашевелились, загомонили, и на поляну одна за другой начали высыпать пигалицы Людей Травы. Листик, Пыльца, обе Травинки, Фиалка, и многие другие.
_ Попался, танцор трам-тарарамский, — Пыльца смачно пнула меня в брюхо. Я лишь криво усмехнулся — живот все равно ничего не чувствовал.
— Молодец, дорогуша, — Фиалка обняла свою подружку, — такого буку завалила.
— А он такой, парень ничего, — протянула Фуксия. — Так меня обставил всю, что я аж поплыла.
— О да, это он мастер, — вступила косоглазая Травинка, — про незримую нить меж сердцами говорил? А про вечность? И про годы проходят мимо, тоже говорил? У, поганец! — злопамятная пигалица лихо лягнула меня вбок.
— Ну, что, как кончать его будем, — поинтересовалась Пыльца, — как договорились, или по-моему?
При этих словах я тихонько забулькал, потому как на иное выражение протеста был не способен. Я — то сначала думал, что бабы побалуют маленько, да и вытолкнут взашей. А тут вон оно как повернулось.
— Постойте, девчонки, — радостно засветилась болтливая Травинка. — давайте ему выгрызем все, что надо, да и отпустим. Пущай других пигалиц теперь соблазняет.
— Э, нет, зачем нам лишние неприятности, — не согласился кто-то за моей спиной, — он же очухается, а потом наябедничает.
— А мы ему язык откусим, — жизнерадостно продолжила фантазерка, — пускай себе болтает.
Бабы вокруг меня отвратительно заквакали и стали укладывать мое тело поудобнее, чтобы казнь сподручнее проводить было.
— Поцелуемся, танцорушка? — Пыльца наклонила свою рожу ко мне и потянулась к моим губам.
Липкий страх окончательно обхватил меня, и я, растеряв всю мужественность, бесстыдно замычал:
— Ы! Ы! Ы!
— Смотри-ка, плюется, — отпрянула от меня Пыльца.
Я бешено завращал глазами, пытаясь определить, что там со мной делают остальные, но тут с громким шорохом стебли раздвинулись, и на поляну вывалился Одноглазый. Пигалицы, увидев его, дико завизжали и бросились врассыпную. Завидев меня, учитель выпучил свой единственный глаз, оглушительно крякнул и сплюнул:
— Ну, ты даешь! Тебе что, одной в день уже мало? — и развернулся, чтобы уйти.
— Ыыыы! — истошно завизжал я, не давая ему скрыться в траве.
К моему облегчению, Одноглазый обернулся и подозрительно уставился на меня.
— С тобой все в порядке. Скок? Не волнуйся, я сейчас уйду и твои дамы вернутся.
