Ну, хорошо. Если у вас есть другое объяснение моей фантастической привлекательности — скажите мне.
Вот то-то и оно…
Кто-кто мне отказал?
Да ты что, Одноглазый, она же жирная и ноги у неё волосатые!
А эта просто дура!
К кому?
Когда это я к ней подваливал?
Она же плоская, как доска! Только и может, что красиво ходить туда-сюда, туда-сюда, а пигалицы совсем не для этого нужны.
Побойся богов, Одноглазый, у неё же нос длиннющий!
Она же совершенно косая!
Пальцы короткие!
Язык длинный!
Прыщики подмышками!
Ну эта просто, просто… Да, мать твою, чего ты опять припёрся-то? Не кажется ли тебе, что перечисляешь здесь исключительно страшных пигалиц, с которыми я пытался завести чистую дружбу только из сострадания к ним?
Конечно, если для тебя порядочная и страшная одно и тоже, то я…
Ах, а у меня значит все были непорядочные, да? Ну надо же!
Всё, всё! Хватит, хочешь меня слушать — сиди тихо и не перебивай, а не хочешь, так вали отсюда. На чем это я остановился? Ах, ну да!
Сидим это мы однажды на Совете, обсуждаем чего-то, а у Одноглазого живот прихватило. Дедушка Рэммерих как раз говорил какую-то умность, и вдруг споткнулся на полуслове, сморщился и спрашивает…
Ага, вали давай.
Фу, наконец-то. Ну сколько можно вас просить, не пускайте вы эту заразу сюда, он же только мешает!
Так вот лежу я на этой дурацкой полянке и тихонько обалдеваю от Фуксии, а в голову сами собой лезут разные приятные мелодии.
Между тем, очаровавшая меня пигалица томно изогнулась, улыбнулась глазами и вдруг начала исповедоваться:
— Я долго берегла себя, сама не знала для кого. Не хотела размениваться по пустякам, — “Да, да, да”, горячо поддержал ее я, — все кого-то ждала, подруги смеялись. А я все равно верила, и вот ты пришел. Это моя полянка привела тебя ко мне, — она сквозь слезы грустно улыбнулась мне.
— Что ты плачешь, дорогая, цветочек мой, — забеспокоился я.
— Это от счастья, — Фуксия смахнула слезинки с глаз и легко рассмеялась.
— Давай, что ли, за встречу, — она неожиданно достала откуда-то парочку тонких сухих стеблей и протянула один из них мне, — Да и боязно как-то в первый раз.
Ох уж эти люди Травы, вечно у них какая-нибудь соломка на все случаи жизни найдется. Я никогда не был любителем пожевать травки, но если пигалица просит, да еще такая… и, зажмурившись, я отправил стебелек в рот.
Башню снесло мгновенно. Волной огня вскипятило мозги и расслабляющее тепло разлилось по телу, осев в ногах и руках. Внутри выжженной головы прошел холодный остужающий дождь и задул ветер. Я медленно раскрыл глаза и прислушался к себе. Ощущения были не из приятных. У меня создалось стойкое впечатление, что я — это голова и больше ничего.
