Уильям. На первый же, где меня возьмут. В моем телосложении, надеюсь, недостатков не обнаружат.
Томас. Я услышу о тебе?
Уильям. Никогда. Думай себе в утешение, что я проживу еще пятьдесят лет. Тогда для тебя ничего не изменится, если я умру через год: ты об этом просто не узнаешь. Я тоже буду думать, что ты проживешь еще пятьдесят; и даже если могилу для тебя выроют совсем скоро, я, оставаясь несведущим, не стану ее искать.
>(Уходит).
Томас (некоторое время стоит, как бы погрузившись в сонное оцепенение). Нужно всему этому дать задний ход!
>(Быстро подходит к двери, распахивает ее. На пороге возникает Абуриэль).
Абуриэль. Ты один?
Томас. Мистер… мистер… Какие дела, позвольте узнать, изредка приводят вас в Бристоль?
Абуриэль. Никакие.
Томас. У меня мало времени, сэр —
Абуриэль. Я пришел ради тебя.
Томас. Ради меня? Непривычно такое слышать, сэр.
Абуриэль. Со своим другом Уильямом ты разделался — хоть и собирался сейчас побежать за ним. Он будет прятаться где-нибудь в подъезде, пока не выплачется и, обессилев от слез, не позабудет себя. Другой друг — Питер, лежащий в могильном склепе, — больше тебя не тревожит. Кэри, которого ты называл своим вторым «я», — теперь лишь пустой звук на твоих устах.
Томас. Я нахожу ваше появление странным, мистер Абуриэль… Ваши познания относительно моей жизни удивительны. До сей поры я видел вас очень редко.
Абуриэль. Верно. Существа вроде меня сами выбирают момент, когда они хотели бы принести пользу.
Томас. И вы полагаете, именно сейчас вам опять представился шанс… оказать мне поддержку?
Абуриэль. Томас Чаттертон вскоре почувствует беспокойство и начнет вглядываться в сумерки за окном — не покажется ли девичья головка.
Томас. Разве я не один на один со своими переживаниями?
Абуриэль. Для твоего возраста возможные переживания легко вычислить; тем более что ты, зная анатомию лишь поверхностно, механизму тела доверяешь больше, чем собственному духу.
Томас. Сэр… Чего, собственно, вы от меня хотите? Почему преследуете? Я вам ничего не задолжал.
Абуриэль. Я лишь рабочий инструмент; а для тебя чужак, чей путь пересекся с твоим: довесок к твоему бытию. Хочу я от тебя только одного: чтобы ты выстоял. Ты обгонял свои годы — до сего дня. Выполняя причудливые проекты, ты следовал закону ниспосланного свыше дара. Искушения же, коим ты подвергался, были земными. И если порой твои поступки припахивали падалью и выглядели как грязь, меня это мало трогало: пусть благонравные бюргеры и бюргерши зажимают себе носы. У меня другие, чем у них, представления о… о грязи. У
