В кухне кипела жизнь, слуги готовили новые блюда для гостей. Желудок Лидии перевернулся. Возможно, где‑то на этих подносах были останки Стивена. Пылали печи, ревели духовки, а Лидия кралась сквозь суету, призрачный ребенок, жмущийся к стенам. Никто не обратил на нее внимания. Они слишком усердно трудились на Белари, выполняли ее приказы, бездумно, бессознательно. Настоящие рабы. Белари волновало только повиновение.
Лидия мрачно улыбнулась про себя. Если Белари любит повиновение, она с радостью совершит настоящее предательство. Рухнет на пол среди гостей госпожи, испортит момент триумфа Белари, посрамит ее и уничтожит надежды на независимость.
Лидия скользнула по сводчатому проходу в кладовую. Здесь царила тишина. Все были заняты сервировкой, носились, как собаки, чтобы накормить толпу Белари. Лидия брела среди припасов, мимо бочонков с маслом и мешков с луком, мимо огромных гудящих холодильников, в стальном нутре которых хранились говяжьи полутуши. Достигла широких, высоких стеллажей в конце кладовой и вскарабкалась по полкам с консервированными персиками, помидорами и оливками к верхним залежам бобовых. Отодвинула банку с чечевицей и пошарила внутри. Ощупывая рукой тесный тайник, на мгновение решила, что пузырек исчез, но тут пальцы сомкнулись на крошечной луковке из дутого стекла.
Она спустилась вниз, осторожно, чтобы не сломать кости, смеясь над собой, потому что теперь это вряд ли имело значение, и поспешила назад, через кухню, мимо занятых покорных слуг и дальше по служебным туннелям, навстречу собственной смерти.
Быстро шагая по темным проходам, она улыбалась, радуясь, что больше никогда не придется красться сквозь мрачные залы, прячась от аристократов. Свобода была в ее руках. Впервые за долгие годы она управляла собственной судьбой.
Бурсон внезапно вынырнул из теней, его черная кожа приобрела телесный оттенок. Он схватил Лидию и заставил остановиться. Ее тело напряглось. Она выдохнула, суставы скрипнули. Бурсон зажал запястья Лидии в массивном кулаке. Другой рукой поднял ее подбородок, изучая черные глаза своими воспаленными буркалами.
– Куда это ты собралась?
Он такой огромный, что можно принять его за глупца, подумала она. Медленная, раскатистая речь. Дикий звериный взгляд. Но в отличие от Белари он был наблюдательным. Задрожав, Лидия прокляла себя за глупость. Бурсон смотрел на нее, раздувая ноздри: он учуял страх. Заметил румянец на коже.
– Куда ты собралась? – снова спросил он. В его голосе слышалась угроза.
