Животных не терзаю, порчи не навожу. Наоборот, детей обучаю! Да и знаю я эти «не
отдадим». На месте прирежут, а в рапорте запишут: «Оказывала сопротивление при
задержании». Или, действительно, охотникам сдадут. Те и церемониться не станут —
искромсают ради удовольствия.
— Вообще-то — чародейка. — Облокотившись на Лиса, я встала.
— Ага, а твой дружок — правитель! — Раздался громкий смех главаря. Рукоять меча
перелетела во вторую, ловко подставленную ладонь. Сам клинок искрился на солнечном
свету, слепя глаза.
— Князь, — с горечью уточнил Всемил.
Дружинники не прониклись услышанным. Тетива натянулась до предела, острие меча
главаря устремилось к моей груди.
До книги чар я бы не добежала. Ждать помощи от спутников бесполезно. Нет, Лис даже
загородил меня собой, но толку от его благородства — чуть. На меч, как на шампур, налезет
и два худых тела. Негромкие Всемилины уговоры выглядели детским лепетом.
А ярость, тоска и усталость терзали виски.
Желаете получить ведьму?
Я по-кошачьи прищурилась, прикусывая губу клыком. Один из стражников сделал робкий
шажок назад. Губы исказила усмешка.
— Прекрати свои шутки, ведьма! — рявкнул глава. — Иначе позовем охотников. Уж те
позабавятся.
— Щ-щ-щас, — ухмыльнулась я.
— Лада, как же ты без книги… — попытался вразумить меня Всемил, но я его не слышала.
Из-за пазухи был вытащен нож, очищенный от смолы и посему не представляющий никакой
угрозы, кроме той, которую я могла причинить самостоятельно. Его лезвие тускло
поблескивало.
Дружинники захохотали, тыча на моё «оружие». Я, воспользовавшись заминкой, выставила
левую руку, со всего размаха полоснула по тыльной стороне ладони ножом, а затем и вовсе
сжала его в кулаке. В кожу будто воткнулась тысяча мельчайших иголок. Пальцы вначале
взорвались пламенем, после — потеряли чувствительность, по ним потекли горячие ручейки.
От нестерпимой муки я зашипела и затрясла рукой, из которой на землю капали частые
капли крови. За неделю и забылось, какова черная волшба на вкус.
Тело как опалило изнутри, рана горела тысячами костров. Чары сжигали внутренности.
Зрение помутилось, скрытое темной пленкой.
Стража, было расслабившаяся, вновь подняла луки. Поздно. Оружие повалилось, а людей
опоясало широкое огненное кольцо, которое плясало на ветру ехидными язычками. Оно не
погасло бы и в ливень.
— Уходим! — Я схватила из сломанной телеги книгу да сумку с едой и побежала, баюкая
пылающую жаром ладонь.
Спутникам не пришлось объяснять дважды — они растащили остальное добро, устремляясь
