| Жидкая грязь пузырилась вокруг колен, она пыталась дотянуться до ветки, до чего-нибудь, чтобы вытянуть себя из болота, - бесполезно. |
| Her hips were sinking under, her dress was pressed tight in a V across the front of her things. | В трясину ушли бедра, платье задралось и облепило тело, собравшись складками между ног. |
| Mother's thighs were dirty. | Мамины бедра грязные. |
| Mustn't look. | Бесстыжий мальчишка, нельзя смотреть. |
| But he wanted to look, he wanted to see her go down, down into the soft, wet, slimy darkness. | Но ему хотелось смотреть на нее, ему хотелось смотреть, как она погружается в мягкую, обволакивающе-скользкую, влажную темноту. |
| She deserved it, she deserved to go down, to join that poor, innocent girl. | Она заслужила это, она заслужила смерть в трясине, она уйдет в трясину вместе с несчастной, ни в чем не повинной девушкой. |
| Good riddance! | Так ей и надо! |
| In a little while now he'd be free of them both-victim and victor, Mother and the bitch, bitch-Mother down there in the dirty slime, let it happen, let her drown in the filthy, nasty scum- | Еще немного, к он навеки избавится и от той, и от другой - и от жертвы и от убийцы, от Мамы, от ведьмы, от шлюхи-Мамы; она будет там в грязной липкой жиже, пусть так будет, пусть она утонет в отвратительной грязи... |
| Now it was up over her breasts, he didn't like to think about such things, he never thought about Mother's breasts, he mustn't, and it was good that they were disappearing, sinking away forever, so he'd never think about such things again. | Теперь жижа поднялась выше ее груди; нельзя думать о таких вещах; он никогда не позволял себе думать о Маминой груди; он не должен, и хорошо, что они исчезают, навсегда погружаются в темноту, так что больше никогда не надо будет думать о таких вещах. |
| But he could see her gasping for breath, and it made him gasp too; he felt as if he were choking with her and then (it was a dream, it had to be a dream!) Mother was suddenly standing on the firm ground at the edge of the swamp and he was sinking. | Но теперь она задыхалась, словно рыба ловила ртом воздух; из-за этого он тоже стал задыхаться; он чувствовал, что задыхается вместе с Мамой, и тогда (но это сон, это должен быть просто сон!) вдруг все стало наоборот: Мама стояла на твердой земле, на краю болота, а тонул он, Норман. |
| He was in filth up to his neck and there was nobody to save him, nobody to help him, nothing to hang onto unless Mother held out her arms. |
