Музыка звучала теперь совсем близко, кажется, прямо за стеной, возможно, мы уже шли вдоль сцены, но прохода на нее нам все не попадалось.
В одно из ответвлений коридора была видна открытая дверь в зал с зеркальными стенами, где тренировались балерины. Шедший первым Коля застыл у нее с недоверчивой улыбкой, лицо его одновременно просветлело и поглупело. Толя подтолкнул его, чтоб не задерживался, и засмотрелся сам.
– Эк скачут! – сказал он идущему следом Гурию, но тот, не ответив, пихнул его вперед. Поглядев исподлобья на недоступных балерин, он спросил меня:
– Нравятся?
Я пожал плечами, потом кивнул.
– Доберемся и до них, – сказал Гурий. – Никуда не денутся.
Наконец Коля обнаружил небольшую дверь, открыл ее, и, войдя за ним следом, мы попали из тесноты коридора в полутемное пространство за кулисами. На авансцене близилась развязка.
Дон-Жуан заставлял Лепорелло пригласить статую Командора к себе на ужин. Вокруг нас, готовясь к своему выходу, толпились одетые в черное подземные духи. Коля и Толя, явно робея, продвигались по стеночке, осматриваясь вокруг в надежде обнаружить Некрича.
Мазетто прошел мимо нас под ручку с Доном Оттавио, рассказывая ему анекдот: «Однажды Сталин вызывает Берию и говорит: «Товарищ Берия…» Изображая вождя народов, Мазетто произносил слова с грузинским акцентом, отведя в сторону руку с как бы держащими трубку пальцами. Двое незанятых рабочих сцены от нечего делать фехтовали на бутафорских рапирах. Я заметил Некрича первым – он сидел на краю стола, где лежали разные вещи, используемые по ходу действия: факелы, маски, шпаги, – глаза его были закрыты, он весь ушел в музыку, и свисающая, не доставая пола, нога раскачивалась в такт. Лицо Некрича было приподнято, подбородок выставлен вперед, гордость бросающего вызов смерти Дон-Жуана переполняла его. Пока я раздумывал, как бы мне незаметно предупредить Некрича, Гурий увидел его тоже. Кивком головы он показал на него Коле и Толе.
Те переглянулись и стали медленно, словно боясь спугнуть его, как бабочку, подходить сзади. «Да!» – ответил страшный голос статуи Командора на вопрос Дон-Жуана, придет ли она к нему на ужин, и руки Коли и Толи легли с двух сторон на плечи Некрича.
Андрей поглядел направо, потом налево, дернулся было, но его держали крепко. Он сразу обмяк, точно из него выпустили воздух,
Коле и Толе пришлось, ведя его, поддерживать под мышки, потому что у него подкашивались ноги. От страха он, кажется, утратил голос и только провожал взглядом окружающих, на глазах у которых его уводили на убой. Никому не было до него никакого дела.
