Некрич замолчал, словно не в силах больше говорить, подавленный сказанным.
– Как же это? – болезненно морщась, спросил очкастый. – За что же?
– Наповал убили. Тремя выстрелами в голову. Сюда, сюда и сюда. – С остановившимися глазами Некрич неуверенно нашел пальцем три места у себя на голове – над левой бровью, на лбу и на виске. – У меня на руках умер. Вот на этих руках. – Он поднял руки перед собой и глядел на них в точности так, как Ирина, когда говорила мне, что он снится ей убитым. – А за что… Было за что. Я-то знаю, он мне многое рассказывал… Боялись они его, специально в него метили… Он у этого правительства как соринка в глазу сидел. Потому что много знал про них, про дела их закулисные. Про оборотную сторону власти, а точнее, про настоящую власть, секретную, не ту, что у всех на виду, а ту, что скрыта! Кое-что он мне объяснил напоследок…
Некрич, подавшись вперед, облокотился о столик, так что он перекосился в его сторону и поллитровка чуть не упала. От страха, что это случится, и без того выпученные глаза того из собутыльников, который не мог уже говорить, стали еще больше, едва не вылезая из орбит, а рот мучительно задвигался. В последний момент я успел подхватить бутылку.
– Это была провокация! – сказал Некрич, прищурившись. – Все, что сейчас происходит, было запланировано заранее!
– Но ведь они же первыми начали, те, что в Белом доме, – неуверенно возразил очкастый.
– Их заставили начать! У Ельцина не оставалось другого выхода. Госсекретарь США Уоррен Кристофер предупредил его о недопустимости применения силы! («Уоррен Кристофер» Некрич произнес с таким значением, точно это был его близкий родственник.) А добровольно Белый дом никогда бы не сдался. Чтобы развязать себе руки, правительству нужно было заставить их перейти в атаку! Теперь их ничто уже не спасет, их песенка спета. Руцкого дезинформировали, будто вся армия на его стороне, милиция специально отступила перед демонстрантами, военные грузовики и автобусы были умышленно брошены с ключами, чтобы сторонникам Белого дома было на чем добраться до Останкина. Все было продумано до мельчайших деталей!
Пучеглазый, глядя исподлобья, тяжело замотал головой из стороны в сторону, как будто не соглашаясь, но не имея сил возразить.
– По-моему, ты придаешь событиям гораздо больше смысла, чем в них есть на самом деле, – сказал я, – и хочешь увидеть порядок и замысел там, где нет ничего, кроме крови и хаоса.
– Замысел есть во всем, только немногие догадываются о нем до тех пор, пока он не пронзает жизнь, как молния!
