Движение городского транспорта повсюду было прекращено, и нам пришлось идти от Останкина пешком. Сзади доносились звуки то гаснущей, то вновь усиливающейся перестрелки. Изредка выстрелы раздавались с других сторон, с дальних границ осенней ночи, казавшейся из-за них необъятнее и глуше, так что идущий в ней чувствовал себя еще потерянней. Большинство окон было погашено, улицы пустынны, между фонарями и голыми лампочками над входными дверями подъездов лежали провалы космической тьмы. Однажды группа людей в камуфляже показалась в конце улицы, но, не дойдя до нас, свернула в переулок, в другой раз с разносящимся до близких звезд истошным воем мимо пролетели в направлении Останкина несколько пожарных машин. Еще один труп валялся на пожухлом газоне – седой мужчина с серым лицом, в одних носках.
Пробегавшая мимо бесцветная в свете фонаря собака облаяла его. «Труп» приоткрыл глаз, показал ей кулак и выругался нетрезво и с оттенком ласковости.
Большинство ларьков было закрыто, но некоторые продолжали работать, их витрины мерцали среди тьмы ядовитыми красками дешевых ликеров. Возле одного из таких ларьков жались друг к другу двое, и, когда мы проходили мимо, один из них слабым голосом позвал нас.
– Пойдем, – сказал, поколебавшись, Некрич, – помянем…
На круглом шатком столике стояли стаканы, картонные тарелки с холодными остатками закуски, присохшим кетчупом и полупустая бутылка водки, по всей видимости, не первая, потому что один из собутыльников совсем уже не вязал лыка. У него были всклокоченные волосы, растрепанная бороденка, дряблые щеки и выпученные белогорячечные глаза человека, видящего в окружающих персонажей своего бреда. Он ничего не говорил, а когда пытался сказать, из этого ничего не получалось. Иногда он мычал себе под нос обрывки каких-то мелодий, изо всех сил держась обеими руками за столик, чтобы не упасть, точно этот покосившийся фанерный кружок под низкими звездами с поллитровкой в центре был спасательным кругом, остающимся на плаву посреди погружающегося во мрак и кровь мира. Второй был немного трезвее, в слепо бликующих круглых очках, с мокрыми усами и бородой в крошках.
– Вы там были? – проникновенно спросил он нас. – Что там?
Прежде чем ответить, Некрич налил себе стакан водки, выпил одним махом, шумно выдохнул и только после этого, ни на кого не глядя, сказал:
– Друга у меня застрелили. Некрича. Андрюху. Братишку моего названого. Нет его больше в живых.
