— Я отвезу вас домой, но перед этим мы немного прокатимся, — крикнул старик и поспешил к машине.
— Он покажет тебе те стороны Индии, о которых я ничего не знаю. К тому же я нисколько не сомневаюсь в его лояльности, а эта поездка добавит в твою жизнь немного разнообразия.
Но как они все поместятся в автомобиле? Элегантному внуку пришлось остаться за бортом. Наваб Бахадур сел впереди, так как не имел ни малейшего желания сидеть рядом с английской девушкой.
— Я, конечно, уже стар, но учусь водить, — сказал он. — Человек может научиться всему, если сильно постарается. — Он тут же добавил, предвидя возражения: — Нет, нет, я сам не рулю, я просто сижу рядом с шофером и задаю ему вопросы, чтобы понять, что он делает. Только все усвоив, я сам сяду за руль. Если пользоваться этим методом серьезно, то удастся избежать некоторых досадных недоразумений, допускаемых моими соотечественниками. Добрый Панна Лал! Ваши цветы не сильно пострадали, сагиб, от его неосторожности во время чудесного приема в Клубе? Сейчас мы немного прокатимся по дороге на Гангавати. Это всего половина лиги!
Сказав это, старик внезапно погрузился в сон.
Ронни велел шоферу ехать по Марабарской дороге, а не по Гангавати, которую ремонтировали, и сел рядом с потерянной для него женщиной. Машина с треском взревела и понеслась по шоссе, проложенному по берегу реки вдоль меланхоличных полей. Дорогу обрамляли чахлые деревья, да и весь пейзаж действовал удручающе. Земли было слишком много, чтобы у людей дошли руки привести ее в порядок. Напрасно растения и земля взывали: «Приди, приди!» Здесь не хватало не только людей, но и богов. Молодые люди пытались о чем-то говорить, ощущая свое полное ничтожество перед лицом этого бескрайнего простора. Стало быстро темнеть. Тьма, казалось, выползала из скудной растительности, покрыла поля, а потом залила и дорогу. Лицо Ронни превратилось в тусклое пятно — это исчезновение черт в полутьме всегда делало его более привлекательным в глазах Аделы. Машину тряхнуло, и она невольно прикоснулась к его руке, между ними возникло притяжение, столь обычное для животного царства, и это показало им, что все их трудности были лишь ссорой влюбленных. Каждый из них был слишком горд, чтобы крепче соединить руки, но они и не отдернули их, и покров иллюзорного единения накрыл обоих, единения быстротечного и ненадежного, как огонь светлячка. Через мгновение это чувство могло исчезнуть, чтобы, возможно, вернуться потом; непреходящей была лишь тьма. Да, собственно, и сама ночь, окружившая их, была лишь временной и нарушалась светом, сочившимся из-за горизонта и сквозь мелкие отверстия в небе, обозначенные звездами.
